- Шон. Но ты же понимаешь, что означают эти галлюцинации? - испуганно прошептала Пантея. - Ей нужно комплексное лечение! Любой стресс, любое ранение может свести её в могилу и тогда. Мне даже думать об этом страшно.
- Знаю, - устало ответил он. - И обязательно её свожу в лучший в стране санаторий, где занимаются такими случаями, но сначала мы отстреляемся.
- Шон, - просипела я, стараясь приоткрыть пудовые веки.- Это ты?
- Да, милая, - он крепко сжал мою руку. - Как ты?
Жёлтый свет ударил в глаза, и я поморщилась.
- Лучше.
- Не дёргайся: у тебя на голове репаратор, - коротко бросила мне Пантея и продолжила что-то скороговоркой шептать. Видимо, не сумев противиться своей целительской сущности.
- Спасибо.
- Не дёргайся, - мрачно сказала она. - Осталось полторы минуты. - Вскоре фантазийное устройство развеялось, и Пантея, ощупывая мою голову какими-то странными перчатками произнесла: - Я сделала, что могла. Но это временная мера. После презентации, если, конечно, ты не потеряешь сознание от созидания прямо на сцене, в чём лично я убеждена, как миленькая полетишь в больницу.
- У Пантеи свой целительский блок, - пояснил Шон. - Она уже договорилась с врачами. Те помогут незаметно тебя туда положить.
- Спасибо...
Я медленно встала с дивана. Голова больше не болела, а галлюцинации стали заметно слабее. Что бы там ни говорила Пантея, но я продержусь.
От этого зависела моя жизнь.
Я направилась к туалетному столику и стала опять поправлять макияж.
- Помоги ей, - бросил отрывисто Шон, скользнув тяжёлым болезненным взглядом по моим шрамам, и, хлопнув дверью, вышел из гримёрки.
Мы встретились с ним около боковой двери, ведущей в бальный зал. К тому моменту мой макияж опять сделался идеальным. Местами подрезанный наряд вернул прежний лоск. Ошейник и цепи придали ему пикантности. А созданные Пантеей замшевые иллюзорные туфли, которые она обещала держать столько, сколько понадобится, были прекрасны.
Но вот от Шона разило спиртным, и он старался на меня не смотреть.
- Идём. Нас все ждут.
Я сделала глубокой вдох и проскользнула внутрь. Там, сверкая драгоценностями и роскошными дизайнерскими нарядами, красовалась элита Либрума.
Госпожа Мариам в сапфировом эфириусном платье и Берд, одетый во фрак, стояли около полупрозрачной витой колонны с бокалами шампанского в руках.
Напротив них, на бортике декоративного бассейна, в центре которого располагался фонтан в виде одной из греческих богинь, сидела госпожа Мартинез. Синевой кожи и жутким нарядом Лана напоминала утопленницу. Спутанные чёрные волосы, украшенные кувшинками, были переброшены на обнажённое плечо, тонкие губы, подведённые алой помадой, кривились в кровожадной улыбке. На изящных руках поблёскивали чёрные кожаные перчатки, как у палачей. Длинный шелковый подол расплескался фантазийной тёмно-зелёной волной на метра три от каблуков лакированных дизайнерских туфель, и гости его предусмотрительно обходили.
Я посмотрела на руки Шона, затянутые чёрными кожаными перчатками. Неуместными на этом балу. Неужели и у него, и у Ланы уже давно было средство защиты от моего эмпатийного творения?
Перевела взгляд на Ирену. Госпожа Масс в белоснежном платье из шёлка, золотых нитей и жёлтых бриллиантов, сияние которых могло бы затмить даже солнце, под ручку со своим статусным женихом стояла на одном из балкончиков в окружении толпы высокородных дам. А господин Клай в стальном серебристом костюме с постной миной на лице подпирал стену.
Эфириус!
Платья, костюмы, украшения, макияж - всё так или иначе имело к нему отношение.
Я посмотрела на стоявшую рядом со мной даму. Длинную тонкую шею украшала подвеска с заточенной в стекло каплей эфириуса. У её собеседницы в ушах сияли неестественно розовые серьги. Остальные гости, как женщины, так и мужчины, тоже носили на себе останки убитых творцов: кто в виде инкрустации на часах, кто в качестве запонок, браслетов, колец.
Меня опять затошнило. Голова закружилась, и, если бы не поддержка Шона, я бы, наверное, не устояла на месте.
- Создадим экскаватор, покажем всем, что мы неуязвимы, и я отвезу тебя в больницу. Пантея дала свой портокар.
Я кивнула, и он галантно взял меня под руку. А взгляды гостей, как по команде, обратились к нам.
Они недоверчиво улыбались, рассматривая с изумлением нас, даже с испугом. Что-то шептали друг другу по поводу моих шрамов, цепей и ошейника, но Шон не обращал на них никакого внимания и уверенно вёл меня к сцене, по которой прохаживался с микрофоном Штольцберг.