Шон шагнул мне навстречу.
- А я ведь тебя предупреждал. Говорил, не лезть в опасные игры, не пытаться интриговать. Но ты меня не послушала. Чего тебе стоило, вернуться ко мне?! Засунуть подальше свои принципы, идеалы и попросить о заступничестве?! Забыть о других?! -выкрикнул он и ослабил галстук.
Прошёлся немного по камере, взъерошил чёрные волосы, подышал и уже гораздо спокойней продолжил:
- Сейчас бы ты мирно спала в нашей постели, отдыхала. Я бы тебя целовал, обнимал, а потом мы бы отправились в горы, чтобы насладиться дарами Эдема. Но ты такая упрямая! Почему тебе обязательно нужно всё портить, Карина?! - яростно бросил он и вытащил из кармана сигару.
Подошёл к стоявшему в углу, утопавшему в полумраке стулу, на котором дожидался моего пробуждения Штольцберг. Небрежно подтолкнул краем туфли поближе ко мне. Сел на него, положив ногу на ногу и полез за зажигалкой.
- Шон. что происходит?.. - глухо спросила я, настороженно следя за каждым его действием.
- Ты же. не мог.
- Не мог тебя сдать?! - выпалил он, едва вспыхнуло пламя. - Ты это хотела сказать, детка?! -Я сглотнула. - Ошибаешься.
Шон с наслаждением сделал затяжку, смежил на пару секунд веки, расслабляясь, а потом заговорил снова:
- Чтобы ты знала, Карина, после твоего возвращения с рудников Фредерик попросил меня за тобой присмотреть, оценить есть ли угроза спокойствию Либрума. Я мог списать некоторые странности твоего поведения на страх, нервный срыв, переутомление, женские капризы, но когда ты заявила, что хочешь устроить мятеж. - Он сделал очередную затяжку. - Выбора не осталось. Как ты вообще могла прийти ко мне с этим, Карина?! Революции совершаются идеалистами. Я не из их числа. Я убил все свои принципы, идеалы в тот день, когда захотел выжить.
Во рту разлилась горечь, в горле встал ком. Это всё сон, дурной сон. Один из моих кошмаров. Наяву такого попросту не можетбыть!
- И нечего на меня так смотреть! - рявкнул он раздражённо. - Ты знала, что я из себя представлял! Я много раз тебе говорил об этом. Ну же, давай, повтори! Кто я, Карина, кто?!
- Ты крыса, Шон. - прошептала медленно, тихо, одними губами. - Главная крыса Пантеона.
Он горько усмехнулся.
- Умница. Ты всегда отлично соображала. Мне в тебе это нравилось. Но я поверить не могу в то, что ты дошла до чего-то настолько безумного. Надо же, даже план составила.
- Я ничего не.
- Не смей врать! Всё равно у тебя это не получается! Думаешь, Фредерик поверил в то, что ты сожалела о срыве проекта? Или в то, что ты не планировала проломить Полог и сбежать? Клянусь, я бы разочаровался, если бы ты не попыталась. Но это и неважно. Многие до тебя пробовали. Главное, что этот эксперимент наглядно продемонстрировал то, что покинуть
Эдем живой невозможно. Но пилюли забвения... Я послушал твою версию событий. Очень трогательно. Но неубедительно. - Он бросил окурок на пол и затушил его каблуком. -Фредерик не купился, детка, и направил меня сюда решить твой вопрос. Он хочет знать, кто ещё в курсе того, что происходит на рудниках?
- Никто, - прошептала я, глядя с испугом на Шона.
- Правду, Карина, правду! - Он неожиданно подскочил ко мне и обхватил мою голову руками. Чёрные кожаные перчатки эмпатии немного нагрелись. - Ну же, скажи то, что я хочу узнать, и возможно, Фредерик над тобою сжалится!
Я стиснула зубы крепче.
- Кому ты сообщила о рудниках? Этому мальчику, который вечно крутится подле тебя? Как его там, Даниэль?
Я промолчала. Напрягла мышцы лица, чтобы не выдать ответ. Наночип блокировал действие перчаток! Я это поняла по пристальному взгляду Шона: он не мог меня прочесть.
- Нет? - Он отпустил мою голову, отошёл на шаг. - Может, тогда тем братьям-юмористам? Тоже нет? А как насчёт твоих лучших подружек, а Карина? Мария, Майя. Она ведь ждёт ребёнка.
- Чудовище! - выплюнула я. - Оставь их в покое! Они ничего не знают, мерзавец!
- Продолжай, моя девочка, продолжай. Ты столько раз всаживала в меня слова, словно клинок, что они больше не ранят.
Я резко дёрнулась вперёд. Цепи зазвенели.
- Ложь! Я ничего для тебя не значила, Шон! Никогда! Иначе бы ты так со мной не поступил!
- Ошибаешься, моя дорогая, - резко прервал меня он. - Ты была для меня целым миром, настоящей ожившей фантазией. Такой восторженной, правильной, чистой, что заставляла вспоминать о человеке, которым я был когда-то давно и от которого уже почти ничего не осталось. В тебе был свет, моя милая Мандариновая девочка, и его хотелось оберегать.
Я смотрела на Шона широко распахнутыми глазами, жадно ловя каждое слово. Неужели он наконец сбросил все свои маски? Но то, что под ними скрывалось, вызывало отвращение, ужас.