- Нет, - глухо отозвалась я. - Но ведь это касается и тебя, Шон. Неужели тебе нравится осознавать, что твою возлюбленную специально пытались увести, чтобы спровоцировать тебя на дуэль со смертельным исходом?
- Согласен, мысль неприятная, - бесцветно ответил Шон, но,обласкав меня взглядом,вдруг улыбнулся: - Зато в Эдеме я встретил тебя, Карина. Поверь мне, оно того стоило, - не удержался он от злорадства, а я стиснула зубы и до боли впилась ногтями в ладони. - Кстати, у меня есть для тебя новый сюрприз. Фредерик желает провести для тебя небольшую экскурсию.
Я напряглась. Вжалась в стену. Дыхание сбилось, а сердце, казалось, вот-вот остановится. «Меня сегодня убьют», - пронеслось в голове.
Шон потянулся ко мне рукой, нежно коснулся костяшками пальцев щеки. Губы задрожали от страха.
- Тихо-тихо, Карина, спокойней. Тебя никто не собирается убивать. Пока что. Но раз уж наши с тобой встречи стали своего рода разоблачительными, наш общий друг захотел в них внести свою лепту. Тебе ведь интересно, как добывают эфириус?
Мои глаза широко распахнулись.
- Да-да, ты не ослышалась. Сегодня тебя ждёт поистине уникальная программа. Я бы не прочь составить тебе компанию, но, к сожалению, путь мне туда закрыт. Однако чуть позже мы с тобой обязательно всё обсудим. Возможно, эта экскурсия сделает тебя более разговорчивой.
Глава 23. Фредерик Штольцберг
За 3, 7 ПМ до «Сейчас»
Автобус меня привёз к небольшому белокаменному двухэтажному зданию, расположенному где-то в горах. Судя по всему, на границе с аномальной зоной. Глаза мне развязали только у самого входа. Видимо, волновались, что я запомню дорогу.
Место было жутким. Стерильным. От него так и веяло смертью. Пока охрана вела меня к Штольцбергу по отдраенным до сияния белоснежным коридорам, в ноздри проникал неприятный запах спирта, каких-то медикаментов и удушающий тошнотворно-сладкий аромат эфириуса. Воздух был им настолько пропитан, что моё тело сопротивлялось. Не хотело его вдыхать.
Верховный архонт поджидал меня в небольшой комнате. Три её стены были сделаны из белого мрамора, а четвёртая представляла собой толстое прозрачное стекло, сквозь которое открывался вид на смежное помещение. Там располагались белые шкафчики с какими-то пробирками, склянками, белоснежное кожаное кресло, напротив которого находился невысокий стеклянный стол.
- А, Карина, - добродушно поприветствовал меня Штольцберг, - самое время. Как доехали?
Я промолчала.
- Значит, отлично. Знаете, дорогая, вы сейчас находитесь в моём самом любимом здании во всём Эдеме. Интерьер, конечно, неважный, но вполне соответствует выполняемым функциям. Я здесь бываю примерно раз в месяц. Обычно по делам, но иногда заглядываю, чтобы подумать. Воздух в этом месте, - он с наслаждением его втянул, - просто волшебный. Такой концентрации эфириуса нет даже в стенах Пантеона!
Я окинула собеседника брезгливым взглядом, но он этого, кажется, не заметил, мечтательно глядя на пустующее кресло сквозь прозрачное стекло.
- Видите те шкафы? Туда мы ставим пробирки с новым эфириусом. Аккуратно сортируем его, взвешиваем, подписываем, а затем большую часть отдаём на текущие нужды обитателей Пантеона - материализация тел для новичков, закрепление прототипов, подарки лучшим работникам... Кое-что оставляем себе, надо поддерживать свой престиж, радовать соратников. А остальное пускаем на рынок. Эдем процветает.
- На костях творцов, - не удержалась я от ремарки.
- Именно, моя дорогая. Но ради благополучия большинства единицы должны погибнуть. Простая математика. Но, согласитесь, мы воздаём должное при жизни писателям: роскошные апартаменты, невообразимые удовольствия, шикарные наряды, выходы в свет - весь Либрум лежит у их ног. Но и после смерти мы не забываем чествовать их жертву. Вы когда-то восторгались галереей творцов в Пантеоне, Карина, балом иллюзий.
- Я бы не делала этого, если бы знала, что за всем этим стоит.
- Мне жаль это слышать от писателя с таким мощным уникальным даром.
Внезапно дверь за стеклом открылась и туда ввели какого-то худого мужчину в дорогом голубом костюме и лимонном галстуке. Аккуратная модная стрижка, ухоженный вид, только болезненный, измождённый.
- О, начинается! - восторженно выдохнул Штольцберг и подвёл меня, скованную кандалами, лишённую дара созидания, поближе к стеклу. - Смотрите внимательно, Кара. Сейчас на ваших глазах свершится настоящее чудо.