– Нас ждет трапеза, – сказал Никомед, вставая. – Разговор продолжим потом. О, как приятно говорить с понимающим человеком!
Для Юлии пребывание при дворе восточного правителя было полно открытий. «Мы, римские женщины, непременно должны больше путешествовать! – размышляла она. – Теперь я понимаю, как узок наш кругозор, как глубоко наше невежество во всем, что касается остального мира! Это наверняка отражается на том, как мы воспитываем детей, особенно сыновей».
Открытием оказалась и первая в ее жизни встреча с монархом, Никомедом II. Она-то воображала, что все цари должны походить на римского патриция в звании консула – надменного, высокообразованного, исполненного достоинства. Этакий заморский Катул Цезарь или принцепс сената Скавр; ибо малорослый и плешивый Скавр, вне всяких сомнений, вел себя как некоронованный властелин.
Но Никомед II обманул ожидания Юлии. В молодости он был очень высок и, судя во всему, крепко сложен, но в свои восемьдесят с лишним превратился в сухого, согбенного и хромого старика, с дряблой шеей и обвисшими щеками. Он потерял все до единого зубы и почти все волосы. Впрочем, то были признаки физического дряхления, и римские консулы, дожившие до преклонных лет, выглядели точно так же. Взять, к примеру, Сцеволу Авгура. Разница заключалась в манере держать себя и в характере. Прежде всего в глаза бросалась женственная изнеженность царя. Он носил длинные одежды из легкой тончайшей шерсти изысканных цветов, к трапезе выходил в позолоченном завитом парике, в его ушах сверкали огромные серьги; лицо было размалевано, как у дешевой шлюхи, а говорил он высоким фальцетом. Ничего величавого в его облике не было и в помине, но при этом царь Никомед правил Вифинией уже более полувека, и правил железной рукой. Никому из сыновей не удалось спихнуть его с трона. Юлии трудно было поверить в то, что этот женоподобный человек с пронзительным голосом еще в ранней юности сверг своего отца и сумел внушить своим подданным любовь и добиться повиновения.
Оба его сына находились при дворе, в то время как жен при нем не осталось: царица скончалась много раньше (она подарила ему старшего сына, названного Никомедом), младшей жены тоже не было в живых (она была матерью младшего царевича, Сократа). И Никомед III, и Сократ были уже далеко не молоды: первому исполнилось шестьдесят два года, второму – сорок четыре. Оба были женаты, однако выглядели столь же изнеженными и женоподобными, как и отец. Жена Сократа походила на мышку: маленькая, робкая и юркая; зато жена Никомеда III оказалась большой, здоровой и веселой, любившей и пошутить, и посмеяться. Она родила Никомеду III дочку по имени Низа, которая засиделась в девицах и замуж, похоже, не собиралась. Жена Сократа была бесплодна – как, видимо, и ее супруг.
– Этого следовало ожидать, – поделился с Юлией молодой раб, прибиравший в гостиной, предоставленной в ее единоличное пользование. – Сократа, скорее всего, женщины не интересуют. А вот Низа, наоборот, очень любит молоденьких кобылок, и неудивительно – при ее-то лошадиной физиономии.
– Наглец! – молвила Юлия ледяным тоном и с отвращением выгнала молодого слугу за дверь.
Во дворце было полным-полно привлекательных молодых людей, главным образом рабов, хотя на службе у царя и его сыновей состояли и свободные люди. Здесь не было недостатка и в мальчиках-прислужниках, еще более миловидных, чем зрелые юноши. Юлия старалась гнать от себя мысли о том, в чем заключаются их основные обязанности, особенно думая о Марии-младшем, тоже миловидном, дружелюбном, общительном и как раз входящем в подростковый возраст.
– Гай Марий, приглядывай за сыном! – осторожно попросила она мужа.
– Чтобы он не стал таким же, как эти жеманные создания, отирающиеся вокруг? – Марий усмехнулся. – Не бойся за него, mea vita. Он начеку и всегда сможет узнать извращенца по филейной части.
– Спасибо за утешение – и за сравнение, – с улыбкой молвила Юлия. – С годами ты не стал изъясняться деликатнее, Гай Марий.
– Даже наоборот, – ответил он не моргнув глазом.
– Именно это я и имела в виду.
– Вот как? Ясно.
– Тебе еще не надоело здесь? – неожиданно спросила Юлия.
– Мы пробыли тут всего неделю, – удивленно ответил Гай Марий. – А что, эта клоунада действует тебе на нервы?