Он великое множество раз порывался просить у нее прощения за допущенную им страшную ошибку. Он ясно видел, что она непоправимо несчастна, и вынужден был сознаться самому себе, что она-то сразу распознала несносный характер Цепиона. Однако гордыня сковывала ему язык; кроме того, его не оставляла мысль, что, выйдя за Цепиона, она, по крайней мере, не пошла по стопам своей матери. Та была ужасной женщиной, много лет отравлявшей ему жизнь, поскольку ее неудачные любовные интрижки стали притчей во языцех.
– Итак? – поторопил Друз сестру, видя, что она медлит.
Ливия нахмурилась и, облизав губы, подняла на брата свои прекрасные глаза.
– Марк Ливий, – заговорила она, – я давно уже чувствую, что мы с мужем злоупотребляем твоим гостеприимством.
– Ты ошибаешься, – поспешно ответил он. – Если я невольно дал тебе повод так думать, то прими мои извинения. Поверь мне, сестра, ты всегда была – и будешь – дорогой гостьей в моем доме.
– Благодарю. Однако то, что я сказала, – непреложный факт. Вы с Сервилией никогда не жили вдвоем, чем, возможно, и объясняется то обстоятельство, что она не может зачать.
– Очень сомневаюсь, – смущенно отозвался Друз.
– А я в этом уверена. – Ливия наклонилась вперед, решив говорить начистоту. – Сейчас спокойные времена, Марк Ливий. На тебе не лежит бремя государственных обязанностей, а маленький Друз Нерон живет у тебя достаточно долго, а значит, есть надежда, что у вас появится и собственный ребенок. Так говорят старухи, и я верю им.
Выслушивать все это было для него тягостно.
– Пожалуйста, переходи к сути! – взмолился Друз.
– Суть в том, что на время отсутствия Квинта Сервилия я хотела бы перебраться с детьми за город. У тебя вблизи Тускула есть вилла, всего в половине дня пути отсюда. Там никто не живет уже много лет. Пожалуйста, Марк Ливий, отдай ее пока мне! Позволь пожить самостоятельно!
Он пристально вглядывался в ее лицо, пытаясь найти признаки того, что она замыслила нечто неблаговидное, однако так ничего и не обнаружил.
– Ты советовалась с Квинтом Сервилием?
Не отводя от него пристального взгляда, Ливия Друза твердо ответила:
– Конечно.
– Но он мне об этом ничего не говорил.
– Странно! – Она улыбнулась. – Но вполне в его духе.
Ее ответ вызвал у него смех.
– Что ж, сестра, не вижу, почему я должен возражать, раз Квинт Сервилий дал свое согласие. Ты права, Тускул находится совсем недалеко от Рима. Я вполне могу приглядывать за тобой и там.
Просиявшая Ливия Друза рассыпалась в благодарностях.
– Когда ты хочешь уехать?
Она встала:
– Немедленно. Могу я поручить Кратиппу собрать вещи?
– Конечно! – Он откашлялся. – Если честно, Ливия Друза, нам будет тебя недоставать. И твоих дочерей – тоже.
– Это после того, как они пририсовали лошадке лишний хвост и заменили виноградную гроздь яблоками?
– То же самое мог бы учинить и Друз Нерон, только годом-другим позже. Если разобраться, то нам еще повезло: краска не успела высохнуть, так что картины не пострадали. Отцовская коллекция будет в большей безопасности на чердаке; пусть там и лежит, пока дети не вырастут.
Он тоже встал; они вместе проследовали вдоль колоннады к гостиной хозяйки дома, где Сервилия сидела за ткацким станком и трудилась над одеяльцем для новой кроватки Друза Нерона.
– Сестра собралась нас покинуть, – сообщил Друз, входя.
Он увидел, какое смятение – и какую радость, смешанную с чувством вины, – испытала при этой новости жена.
– Как это печально, Марк Ливий! Почему же?
Однако Друз поспешил ретироваться, предоставив сестре самой объяснять свои резоны.
– Я отвезу девочек на виллу в Тускуле. Мы поживем там до возвращения Квинта Сервилия.
– Вилла в Тускуле? – переспросила Сервилия Цепиона. – Но, милая моя Ливия Друза, это же полуразрушенная лачуга! Кажется, она принадлежала еще первому Ливию. Там нет ни ванны, ни туалета, ни пристойной кухни, да и тесно там!
– Все это не важно, – ответила Ливия Друза. Взяв Сервилию за руку, она приложила ее ладонь к своей щеке. – Дорогая хозяйка дома, я готова жить среди руин, лишь бы тоже где-то чувствовать себя хозяйкой! Говорю это не в укор и не для того, чтобы тебя обидеть. С первого дня, когда твой брат и я переехали к вам, ты вела себя безупречно. Но пойми и меня! Я мечтаю о своем доме. Не хочу, чтобы слуги обращались ко мне «dominilla»; они должны слушаться меня – а это невозможно здесь, где вся прислуга знает меня с самого детства. Мне необходим клочок земли, по которому можно гулять, я жажду глотнуть немного свободы от этого проклятого города. О, пойми же меня, Сервилия!