Поднялась. Подошла к окну. Ночь поглотила багрянец заката. Шато спало, или делало вид. Где-то в парке прокричала сова — леденящий душу звук, похожий на предсмертный стон. От него по спине побежали мурашки. Тишина была звенящей, предгрозовой. Завтра объявлю Мари и Колетт. Начнутся сборы. Упаковка платьев — моих доспехов. Красок Колетт — нашего прикрытия.
Легла. Холодные простыни. Подушка с правой стороны все еще хранила едва уловимую вмятину от его головы — маленькая ловушка для горя. Пустота с правой стороны. Я сжала подушку, втягивая носом воздух, я тщетно пыталась уловить его запах — лишь пыль, ткани и горечь потерь. «Любит безумно, скучает невыносимо…» Слова тетушки горели в темноте. Они были маяком. И одновременно — источником невыносимой боли. Он в море, я скоро в клетке. Разлука растягивалась, как паутина, опутывая будущее.
«Выстоим», — поклялась я шепотом в темноту, глядя в потолок, где танцевали тени от ночника. Ради тебя, Лео. Ради нас. Я стану холодной, расчетливой, непробиваемой. Львицей в шелках. Придется заковать сердце в лед, запереть Елену, ту, что тоскует и дрожит, в самом дальнем чулане души. Здесь выживет только расчет, только сталь. Страх сжимал горло, но под ним клокотала ярость. Ярость загнанного, но не сломленного зверя. Король хотел игру? Он ее получит. И я научусь играть по его правилам. Жестче. Умнее. Безжалостнее.
Закрыла глаза, пытаясь вызвать в памяти его лицо, его тепло. Но вместо этого перед внутренним взором вставали высокие зеркала Галереи, бесстрастные лица придворных, и холодная усмешка короля. Тучи над моей головой сгущались, превращаясь в свинцовую грозовую тучу, готовую обрушиться на версальские крыши. И под ней, одна, но не сломленная, я готовилась к бою. Первый день сборов подходил к концу. Впереди был еще один день. А потом… Потом начиналась Игра. Самая опасная в моей жизни.
Я перевернулась на бок, лицом к его пустой подушке.
«Спи, мой любимый,» — прошептала я в холодную ткань. «И будь жив. Ради этого я войду в самое логово.»
Сон не шел. Только тревожное бдение и шелест мыслей, похожий на змеиное шипение в темноте. Версаль ждал.
Глава 6: Шелк, Сталь и Запах Грозы
Утро. Оно врезалось в сознание не светом, а свинцовой тяжестью за веками. Голова гудела от бессонной ночи, настоянной на страхе и тоске по Лео. Каждый мускул ныл, словно после долгой битвы. Но битва только начиналась. И первое правило: никто не должен видеть слабости.
Я глубоко вдохнула, подошла к умывальнику. Холодная вода ударила по лицу, как пощечина. Взгляд в зеркало — там стояла не сломленная женщина, а графиня де Виллар. Лицо — маска из белого мрамора. Глаза — два кусочка льда, отполированные решимостью. Ледяная глыба. Образ, спасший меня в Версале однажды, снова стал моей второй кожей. Пусть видят холод, расчет, неприступность. Пусть не догадываются о бурлящем внутри вулкане страха и боли. Ради Лео. Ради будущего, которое они пытались украсть одной бумагой.
«Мари, Колетт, ко мне, пожалуйста,» — голос прозвучал ровно, чуть ниже обычного, без дрожи. Командный тон капитана перед боем.
Девочки вошли почти мгновенно. Мари — с привычной готовностью, ее острый взгляд мгновенно оценил мое состояние, но лицо осталось непроницаемым, как у слуги. Колетт — чуть робея, но с расправленными плечами. Ее преображение из запуганной мышки было чудом, которое сейчас особенно грело душу.
«Мы едем в Версаль,» — объявила я без предисловий. Видела, как у Мари чуть дрогнули ресницы, а у Колетт округлились глаза. — «Сегодня — день сборов здесь. Завтра — выезд. Вы обе едете со мной.»
Мари лишь кивнула, ее пальцы непроизвольно сжались в кулачки — знак внутренней собранности. Колетт сделала глубокий вдох: «Я… я возьму краски и бумагу, ваше сиятельство?»