«Обязательно, Колетт. Хочу, чтобы ты дала мне пару уроков рисования. Твои уроки мне очень пригодятся,» — кивнула я. — «Мари, ты отвечаешь за мой гардероб. Версаль — поле боя, а платья — наши доспехи. Все самое лучшее, самое впечатляющее. Но без излишней вычурности. Элегантность. Сила. Неприступность.»
«Оружие подберем соответствующее, ваше сиятельство,» — парировала Мари, и в ее глазах мелькнула тень былой «мышки», превратившейся в хищницу. Она уже мысленно копалась в шкафах, оценивая каждую складку, каждую вышивку.
И началось. День превратился в вихрь шелка, бархата, запахов камфары и лаванды (Мари щедро перекладывала вещи ароматными саше). Огромные сундуки распахнули свои пасти в гардеробной. Мари, как генерал перед сражением, командовала горничными:
«Этот голубой атлас — обязательно! Он подчеркивает глаза вашего сиятельства. Тот темно-зеленый бархат — власть и глубина. Алое? Рискованно, но для приема у… определенных особ — идеально. Перчатки! Самые тонкие лайковые. Чулки — только лучшие. Украшения…» — ее пальцы скользили по футлярам: «Жемчуг — для видимости смирения. Изумрудная диадема — для напоминания о ранге. Этот золотой браслет с сапфиром… он ловит свет.»
Я стояла среди этого хаоса, позволяя себя облачать, как статую. Прохладная гладь шелка ложилась на кожу, тяжелый бархат давил на плечи. Каждое прикосновение ткани — напоминание о предстоящей игре, где каждый шов, каждый оттенок будет прочитан враждебными глазами. «В XVIII веке дамы воюют нарядами», — пронеслось в голове. Каждый вышитый цветок — вызов, каждый бриллиант — позиция на шахматной доске. Я вспоминала портреты придворных дам из учебников — их надменные лица, их смертоносную элегантность. Теперь мне предстояло стать одной из них. Холодной. Безупречной. Опасной.
Пока руки горничных складывали, упаковывали, зашнуровывали, мой ум лихорадочно работал, выуживая из памяти обрывки знаний.
Мадам Дюбарри. Нынешняя фаворитка. Капризна, как ребенок, и жестока, как кошка. Ее расположение купить лестью? Опасно. Она переменчива. Ее гнев — мгновенная опала. Стратегия: избегать прямых столкновений. Не лебезить. Держать дистанцию. Но и не давать повода для открытой вражды. Опаснее осы.
Герцог де Лоррен. Хищник. Его улыбка — предвестник удара. Интриган до мозга костей. И герцог де Ришельё… Этот старый лис, переживший всех и вся. Его любезность — приманка, а память — архив компромата. Он играет людьми, как куклами, просто чтобы не скучать. Стратегия: никаких личных разговоров. Никаких компрометирующих ситуаций. Всегда иметь свидетелей. Помнить: их цель — уничтожить Лео через меня.
Шуазель? Бывший фаворит, еще влиятелен? В учебниках он пал незадолго до этого… Но связи? Его "шуазёлисты" все еще шепчутся в углах галерей, как осы, лишенные улья, но не жала. Любой, связанный с двором после его падения, для них — потенциальный предатель или враг. Стратегия: выяснить на месте, но держаться подальше от его имени, как от чумы. Его тень длинна, а друзья злопамятны.
Принцы крови? Дофин? Молодая Дофина, Мария-Антуанетта… Гроза Дюбарри и надежда для тех, кто ненавидит фаворитку. Но ее двор — минное поле легкомыслия и австрийского влияния. Подойти к ней — значит объявить войну Дюбарри. Слишком рискованно? Пока — наблюдать. Ее окружение — вот ключ, но ключ скользкий. Стратегия: наблюдать. Не ввязываться в их игры без крайней нужды и надежного посредничества.
Тетушка Элиза… ее сеть союзников… Кто они? Насколько надежны? Могла ли она заручиться осторожной поддержкой австрийцев через их посольство? Ведь Венеция… интересы Императрицы… Лео там… Но это скользкий путь. Обвинение в связях с Австрией — прямая дорога к эшафоту. Доверять нельзя никому, особенно великим державам
Сам Людовик XV. Король-паук в центре паутины. Его «милость» — самая страшная угроза. Стратегия: Безупречная лояльность на словах. Холодная вежливость. Никаких эмоций. Никаких просьб. Стать тенью, идеальной придворной дамой, в которой он не найдет ни одной зацепки.
Мысли путались, накладываясь на шорох тканей, щелчки футляров, тихие указания Мари. Каждое имя — как яд. Каждое лицо из учебника — потенциальный палач. «Насколько я готова?» — терзал внутренний голос. «Хватит ли ледяного панциря?»
Колетт аккуратно упаковывала свои сокровища: коробки с красками, кисти, блоки плотной бумаги. Ее движения были сосредоточенными, почти священнодействующими. Она ловила мой взгляд и робко улыбалась. Ее спокойствие, ее погруженность в мир красок были глотком свежего воздуха.