– Простите, – тихо сказал он. – За все то, что вам обоим пришлось вытерпеть. Не знаю, как вы отнесетесь к этой просьбе, но, пожалуйста, простите.
Жослен, не отпуская меня, кивнул.
– Выступаем на рассвете, – мрачно напомнил Гислен де Сомервилль.
Глава 86
Я проснулась, едва взошла луна.
Меня разбудило гудение крови в жилах: Кушиэль словно окутывал меня огромными бронзовыми крыльями, заставляя кровь стучать в ушах. Подняв голову с одеяла, я обвела взглядом спящий лагерь, в красной пелене увидев сверкающие клинки, бледные лица лежащих солдат и дремлющих с опущенными головами лошадей.
Каждая минута промедления унесет сотни жизней.
Кушиэль прошептал мне на ухо: «Сейчас…»
Я стиснула виски, понимая, о чем он.
Подняться, не разбудив спящих рядом, не составило труда. Выставленные по периметру караульные за передвижениями внутри лагеря не следили. А я умела двигаться тихо-тихо: это первое, что усваиваешь при Дворе Ночи. Прежде всего там учат быть незаметной, невидимой, прислуживать ненавязчиво и никому не мешать.
Делоне тоже приветствовал этот навык.
Оставить Жослена было труднее всего, потому что я знала: он никогда меня за это не простит. Я перешагнула через него. В серебристом лунном свете спящий Жослен походил на прекрасного Эндимиона из древней эллинской легенды. Я поцеловала его в лоб, едва прикоснувшись губами, и он что-то неразборчиво пробормотал во сне.
– Прощай, мой Кассиэль, – прошептала я, напоследок погладив его по голове.
Потом встала и заколола фибулой темно-коричневую бархатную накидку, подаренную Куинселем де Морбаном, в которой я сливалась с ночным мраком. Пробралась через неосвещенный лагерь – жечь костры запретили из опасений, что скальды их заметят, – выискивая Исидора д’Эгльмора.
Он открыл глаза сразу же, стоило мне опуститься рядом с ним на колени, и характерным движением камаэлита стремительно потянулся к мечу. Не успела я проронить хоть слово, как острие оказалось у моего горла.
– Ты, – тихо сказал герцог, сощурив глаза в лунном свете. – В чем дело?
– Милорд, – отозвалась я так же тихо, чтобы никого не разбудить, – крепость будет готова к вашей атаке.
Убирая меч в ножны, д’Эгльмор смерил меня внимательным взглядом.
– Тебя поймают.
– Но не раньше, чем я доберусь до стены. – Я обхватила себя руками и поежилась. – В скальдийском лагере десятки ангелиек. Уверена, что сумею подобраться достаточно близко и передать Исандре предупреждение, которое она поймет.
Герцог медленно покачал головой.
– Разве не ясно? Тебя схватят, Селиг пытками развяжет тебе язык, и ты всех нас выдашь.
– Нет. – В горле забулькал жуткий смех. – Нет, милорд. Я единственный человек, которому пытки не страшны.
Было слишком темно, чтобы разглядеть алую крапинку, но д’Эгльмор все равно посмотрел на мой левый глаз, очевидно вспомнив, кто я и что. Отвел с лица блестящие светлые волосы.
– Почему ты говоришь о своем плане именно мне? – жестко поинтересовался он.
– Потому что в этом лагере вы один, милорд, не попытаетесь меня остановить, – тихо ответила я. – Помогите мне незаметно миновать караулы. Вы же сами сказали, что каждая минута промедления с контратакой из крепости обойдется в сотни жизней. Предупреждение спасет тысячу наших солдат, а то и больше. Вчера я предоставила вам выбор, какой смертью умереть. Самое меньшее, чем вы можете отплатить – уважить мой выбор.
Казалось, что герцог склоняется к отказу, но в конце концов он кивнул. Я не ошиблась, избрав Исидора д’Эгльмора. Мы подошли к краю лагеря, где стоял в карауле один из его людей. Д’Эгльмор отозвал дозорного на пару слов, и тот с готовностью повиновался. Он не виноват, что не заметил, как я проскользнула мимо, поскольку не ожидал подвоха со стороны своих.
Итак, я покинула лагерь.
Сейчас, когда все уже сказано и сделано, кажется несомненным, что бывали в моей жизни более трудные испытания. Та ночь не шла в сравнение с нашим с Жосленом побегом через скальдийскую ледяную пустошь и не угрожала такой опасностью, как сверхъественные ужасы Проливов. Но разнообразных трудностей превеликое множество, причем каждый подходит к ним со своей меркой, и для меня то деяние стало самым сложным на моей памяти.
Отступив от границы лагеря, я осталась совсем одна.
Пришлось приложить немало усилий, чтобы бесшумно спуститься с холмов. Хотелось взять лошадь, но в карауле стояли ланьясские лучники Гислена и им было приказано стрелять во все, что шевелится. Я бы не осмелилась проверять на себе их мастерство даже в кромешной темноте. Они способны подстрелить ворону на кукурузном поле, ориентируясь лишь на звук, а лошадь издает довольно много шума и в лунном свете представляет собой крупную цель.
Я же была маленькой и двигалась тихо-тихо.
На спуск ушло не меньше часа, хотя я старалась двигаться побыстрей, миновав внешнее кольцо караула. По большей части я спускалась на четвереньках, и на руках оставались ссадины от камней. А выбравшись на равнину оценила, что до крепостной стены шагать еще часа два. Чуть больше мили до скальдийского лагеря, а дальше, среди врагов, пробираться придется медленно.
Но времени пока хватало: ночь только вступила в свои права.
Равнина под высокой луной была тихой и гладкой, я пересекала ее с опаской, вздрагивая от каждого шороха. Удивительно, что местная живность – мыши, кролики, змеи – не разбежалась отсюда с началом боевых действий. От уханья совы я подскочила, зацепилась ногой за подол платья и растянулась на земле. Упершись ладонями в плодородную почву Земли Ангелов, постаралась успокоить бешено колотящееся сердце. Пока выравнивала дыхание, нащупала гладкий камень, потом, прихватив его с собой, встала и продолжила путь.
Отвлечь дремлющего на посту скальдийского караульного оказалось детской забавой. Размахнувшись, я швырнула камень подальше. Он упал с глухим стуком, и скальд повернулся в ту сторону. Я прошмыгнула мимо, низко натянув капюшон. «Никогда не отвергай уловку из-за ее простоты, – говорил Делоне. – Старые трюки долговечны, потому что действенны».
Мне казалось, что самая опасная часть пути уже пройдена.
Пока я не вошла в лагерь скальдов.
Оборонительный пояс вокруг Трой-ле-Мона варвары прорвали в дюжине мест с помощью подкопов и таранов. С катапультами штурм прошел бы еще быстрее, но, к счастью, эти тиберийские орудия, видимо, оказались скальдийским мастерам не по зубам.
И без того плохо, что они научились строить осадные башни.
Усвоив недавний урок атаки круитов, Селиг выставил у самых больших проломов в стенах дозорных, но те высматривали армию, а не одинокую лазутчицу. Обходя бастион, издалека я заметила щель, в которую мог бы пролезть разве что ребенок: наверное, нападавшие пробили брешь, но оставили ее, когда их соратники преуспели в другом месте.
Стена из земли и дерева отбрасывала глубокую тень. Присев на четвереньки, я принялась лихорадочно рыть обеими руками, расширяя дыру, чтобы пролезли голова и плечи.
А забравшись туда наполовину, я застряла. Отверстие было узким, и что-то – скорее всего, застежка на поясе – зацепилось за неровные бревна, образующие каркас бастиона. Я отчаянно извивалась, стараясь не поддаваться панике и не шуметь. Но выбраться не получалось. «О, Кушиэль, – воззвала я мысленно, – ты же не для того послал меня сюда, чтобы я вот так глупо погибла». Еще рывок, и сопротивление вдруг исчезло. Я выползла на другую сторону заграждения.
Выдохнув, встала в темноте на колени и огляделась.
Я снова оказалась в тылу врага.
Далеко впереди на фоне ночного неба высилась громада осажденной крепости. В темных амбразурах виднелись движущиеся огни, на стене горели факелы караульных, что вышагивали туда-сюда и наблюдали за спящим вражеским лагерем, пролегавшим между мною и крепостью.