– Каэрдианцы не станут сражаться за Землю Ангелов, – вздохнул Жослен. – Города-государства разобщеннее скальдов и соперничают между собой пуще Близнецов. Даже уловки Наамах их не объединят, Федра.
– Знаю, – кивнула я. – Но лучше пытаться что-то сделать, чем сложа руки ждать неминуемого поражения. – Вставая, я поцеловала его в щеку. – Мне жаль, что так сложилось с твоей семьей. Я буду за них молиться.
– Молись за всех нас, – прошептал он.
И той ночью я молилась. Уже давно я не обращалась с искренней мольбой к Благословенному Элуа, если не считать истошных вскриков из бездны ужаса. Я молилась Элуа и всем его Спутникам – а не только тем, что меня отметили, – прося у них мудрости, наставления и хотя бы маленького лучика надежды, способного развеять тьму отчаяния. Я молилась о безопасности отца и брата Жослена, Исандры де ла Курсель и всех осажденных в Трой-ле-Моне, молилась за Друстана, Близнецов и за их народ, за Русса и Парней Федры, за Гислена, Тревальона и всех жителей Аззали и за томящегося в одиночестве посреди моря Гиацинта. Я молилась за Двор Ночи и все его Дома, за поэтов и игроков Сеней Ночи, за Телезис де Морне и Сесиль Лаво-Перрин, за доброго сенешаля Перринвольда и его семейство. Той ночью я помолилась за всех, кого знала, и за тех, с кем никогда не встречалась, за весь наш народ – душу и сердце Земли Ангелов. Не могу сказать, что это сильно помогло лично мне, но даже если на сердце не стало легче, по крайней мере, молитва позволила мне уснуть.
А наутро Друстан огласил решение островитян.
– Мы останемся и будем сражаться.
Он произнес это на каэрдианском языке, знакомым всем присутствующим. Гислен де Сомервилль внимательно посмотрел на круарха, не уверенный, что правильно понял.
– Все?
Друстан кивнул.
– Но вы дадите нам клятву, – продолжил он уже на круитском: длинные речи по-каэрдиански все еще представляли для него трудность. – Если мы погибнем, кто-то из вас обязательно донесет эту скорбную весть до Альбы. Наши семьи и друзья должны узнать, как мы умерли. Пусть поэты воспоют наши подвиги.
Я перевела его слова собравшимся, а затем ответила Друстану на его языке:
– Обещаю. – Круарх немигающе смотрел на меня темными глазами. – Клянусь, что любой ценой выполню вашу просьбу, милорд круарх. – Уже на ангелийском я обратилась с Гислену: – Клянусь именем королевы.
Мой кассилианец тихо вздохнул.
– Жослен, ну подумай. Если мы проиграем… если Проливы останутся закрытыми, то кто сможет их переплыть кроме меня? – попыталась я воззвать к его разуму.
– Она дело говорит, парень, – вставил Квинтилий Русс.
– Ночью она собиралась отправиться в Каэрдианский Союз, – проворчал Жослен. – Завтра попросит вас отплыть в Хеббель-им-Аккад. Если мое мнение вам интересно, лорд адмирал, нам бы запереть ее в темницу да выбросить ключ.
– Значит, решено. Я уже послал к Марку де Тревальону гонца с просьбой о встрече, – перебил нас Гислен. Развернув одну из карт, он ткнул пальцем в какую-то точку на берегу Рейна. – Встретимся вот здесь. Если Тревальон согласится, мы объединим войска под его командованием. Вчерашняя победа сберегла нам несколько сотен солдат. Лорд адмирал, простите, что без спроса, но я поручаю вам остаться с флотом и защищать западный берег Рейна. – Он вопросительно посмотрел на Русса.
Признаться, это решение стало потрясением для нашей компании: уж слишком долго Русс был сердцем нашей миссии. Но Гислен рассудил правильно – адмирал должен командовать флотом. Он мало что смыслил в сухопутных боях.
Русс медленно кивнул:
– Как скажете, милорд.
– Хорошо. – Гислен свернул карту. – Сворачивайте лагерь. Мы отправляемся.
Глава 83
Утром мы с Жосленом, Друстан и Близнецы попрощались с Квинтилием Руссом. Я прикипела душой к грубоватому адмиралу и теперь, когда пришла пора расстаться, в полной мере осознала, насколько мы все полагались на его стойкость и мужество.
– Да хранит тебя Элуа, девочка, – прохрипел он, заключая меня в медвежьи объятия. – У тебя в силу твоей извращенной природы смелости на десятерых, да вдобавок ты унаследовала от Делоне его чертов долг чести. Если снова потребуется пересечь Проливы, ты знаешь, к кому обратиться.
– Спасибо, – прошептала я. – Если потребуется, возьмете другого человека?
– Любого, кого скажешь, – пообещал он.
Я знала, что Русс сдержит слово; он отпустил с нами Парней Федры, как я ни возражала. На Рейне тридцать с лишним моряков погоды не делали, к тому же они считали своей почетной обязанностью меня сопровождать. Поймав укоризненный взгляд Жослена, я перестала спорить и с благодарностью пошла им навстречу. Матросы тоже имели право выбирать.
Весь день мы шли маршем и добрались до места встречи еще засветло.
Если Марк де Тревальон и удивился, увидев три тысячи круитов, он умудрился ничем себя не выдать, церемонно поклонившись Друстану. Я помнила бывшего властителя Аззали только по суду, где он держался столь же благородно. Гислена де Сомервилля Марк поприветствовал как сына; да, Гислен теперь был обручен с его дочерью Бернадеттой, вернувшейся из изгнания вместе с отцом.
Поначалу я недоумевала, кому же достался титул герцога де Тревальона, а позже узнала, что титул предназначался первенцу Гислена и Бернадетты. Оба мужчины обладали государственным умом и, очевидно, не считали уместным враждовать между собой из-за земельных владений, когда под угрозой находилась вся страна.
Марк де Тревальон обратился ко мне неожиданно тепло:
– Кузен Каспар хорошо отзывался о господине Делоне. Король всегда высоко ценил твоего учителя, считая его достойным всяческого уважения. Каковое мнение я полностью разделяю.
Я благодарно кивнула и сглотнула комок в горле: неважно, сколько времени прошло с того страшного дня, когда я осиротела, произнесенное вслух имя Делоне неизменно бередило мои раны.
Гислен де Сомервилль коротко изложил нашу историю. Де Тревальон слушал, не перебивая, и одновременно чертил план наступления. Когда рассказ был закончен, встал и принялся мерить палатку шагами, сомкнув руки за спиной.
– Вы хоть понимаете, сколь малы шансы выжить в этой авантюре? – мрачно спросил он.
– Да. Мы все в курсе, – ответил Гислен.
Марк де Тревальон кивнул и тихо сказал:
– Тогда вам стоит попробовать. Я готов сотрудничать с твоими командирами. Не бойся, мы удержим Рейн, пока вы пытаетесь снять осаду с Трой-ле-Мона.
– Спасибо, Марк, – просто ответил Гислен.
Вот так и решаются серьезные дела. Оставив лордов обсуждать над картами стратегию и тактику, я позаимствовала со стола пергамент и чернила и занялась сочинительством.
– Что ты там пишешь и кому? – спросил Жослен, вытягивая шею, чтобы рассмотреть строчки.
Я присыпала готовое письмо песком и встряхнула.
– Телезис де Морне, – пояснила я, показывая ему свое творение. – Если… если никто из нас не переживет следующие несколько недель, она единственная сумеет передать эту весть на Альбу. Хозяин Проливов прежде ее уже пропускал, да и Гиацинт с нею знаком не понаслышке. – Я криво усмехнулась, увидев гримасу кассилианца. – Думаешь, я рассчитывала справиться лишь своими силами, когда давала обещание круарху? Я ведь отлично понимаю, какой риск влечет за собой мой выбор.
Жослен покачал головой и тихо сказал:
– Не знаю, радоваться или страшиться из-за того, что ты это понимаешь.
Я подула на все еще влажные чернила.
– Радуйся. Ради Альбы.
А сама я радовалась тому, что с нами были Парни Федры. Жослен следовал за мной по пятам, когда я отыскала Реми и протянула ему свернутый пергамент в кожаном футляре.
– У меня есть поручение, – торжественно объявила я, – для самого храброго и отчаянного из вас. Нужно провезти это важное письмо через запруженные врагами земли в Город Элуа и отдать лично в руки королевской поэтессе. Готов ли кто-то из ваших людей на это подписаться, шевалье?
– Шутите? – воскликнул Реми, с широкой улыбкой протягивая ко мне руку. – Давайте сюда ваше письмо, миледи, и оно как пить дать доберется до нужной пристани!