Следуя плану Гислена, круиты зажгли просмоленные факелы от скальдийских костров и принялись швырять их в деревянную осадную башню. Друстан метнул свой первым, подавая пример. Ко времени, когда лагерь проснулся, гудя, словно разворошенное осиное гнездо, круиты уже отступали, скача прочь во весь опор, а лучники в арьергарде поливали преследователей дождем стрел – аккадианская тактика Баркеля л’Анвера, что так восхитила Друстана.
Наши почти оторвались, но только почти.
Все больше скальдов пускались в погоню.
Они нагнали круитов еще на путь к холмам. Дюжина воинов Друстана, остановившихся, чтобы прикрыть отход, пали в отчаянной схватке, слишком недолгой из-за численного преимущества противника. Друстан не оглядывался, только кричал своим людям, чтоб скакали дальше. Тут преследователи угодили в первую ловушку.
На высоких холмах по маршруту отступления Гислен выставил ланьясских лучников. Непоколебимые и смелые, способные стрелять дальше, чем круиты с их короткими луками, они уложили первые ряды скальдов так, что сами погибшие стали препятствием на пути погони. После этого лучники спешно ретировались по заранее разведанным тропам. Когда скальды наконец сумели продолжить движение, наши налетчики уже значительно от них оторвались.
Не могу сказать, сколько было преследователей – сотни, может, даже тысяча. В одном месте дорога разделялась на три, и круиты выбрали среднюю. Те скальды, что попытались зайти с флангов, попали в засады далриад, встретивших врага пращами и копьями. Жители Эйре обожают пращи и пользуются ими очень умело.
Но все равно скальды уже наступали круитам на пятки. Я видела, как Друстан и его люди проскакали по узкому ущелью. Я была там, наверху. Взмыленные кони едва не падали от усталости, воины вымотались не меньше, а погоня приближалась.
– Давайте! – выкрикнул Гислен.
Стоя на скалах над ущельем, ангелийские и альбанские солдаты дружно нажали на рычаги, всунутые под огромные валуны.
Расчет Гислена де Сомервилля прекрасно оправдался: лавина камней градом обрушилась в ущелье, намертво загородив проход. Преследователи чуть отступили, и тут запели стрелы.
Многие враги погибли. Но скальды не трусы, и никогда ими не были. Несколько сотен поскакали прочь от ловушки, а когда оказались вне досягаемости наших стрел, остановились и принялись о чем-то переговаривались. Наконец большой отряд поспешил назад в лагерь, а несколько десятков воинов, прикрывшись щитами, начали расчищать заваленный проход.
«Это Селиг их научил, – подумала я. – Своим умом они бы никогда до такого не дошли».
Гислен мрачно понаблюдал за копошащимися скальдами и наконец принял решение.
– Отступаем, – резко бросил он и повторил еще раз, громче: – Отступаем!
И мы поскакали на восток, дальше в холмы.
Я не заметила, когда мы пересекли границу мятежного Камлаха. В сумерках все мои силы уходили на то, чтобы не свалиться с лошади и не стать обузой. Гислен не изменил своей обычной предусмотрительности. Над самим ущельем он оставил несколько лучников, чтобы те заставили скальдов работать с предельной осторожностью, таская щит над головой; а когда враги наконец расчистят завал, нас уже и след простынет. За собой мы расставляли ловушки и прокладывали ложные следы, неуклонно отступая в горы. Время от времени круитские разведчики являлись с донесениями.
Их фантастическое умение ориентироваться на незнакомой местности просто поражало. В сумеречном свете я не видела никаких черных кабанов, но кожей чувствовала присутствие Куллах Горрьим. И Друстан с руками по локоть в крови, словно не ведая усталости, то и дело отправлял своих людей вперед искать безопасные проходы.
Пока из отчетов разведки Гислен де Сомервилль не уяснил, что мы уже вне опасности, он не позволял прекратить скачку и разбить на ночь лагерь. Наконец-то остановившись, я едва не выпала из седла, усталая как собака и насмерть перепуганная. Думаю, если бы в прошлом мне не пришлось пережить наш зимний побег с Жосленом, в эту ночь я бы точно сдалась и умерла.
Но отдохнуть все равно не получилось.
С юга вернулся очередной разведчик. С выпученными глазами, окруженными синими узорами татуировки, он дышал как загнанная лошадь и указывал в том направлении, откуда прибежал. Друстан недоверчиво нахмурился, и я подошла поближе, чтобы послушать, о чем речь.
– Что случилось? – спросил Гислен де Сомервилль, хватая меня за руку.
– Он говорит, что там армия, милорд. – Я сама не была уверена, что все правильно поняла. – Ангелийская армия стоит лагерем в долине в паре миль к югу отсюда.
Глава 84
– Исидор д’Эгльмор, – выплюнул Гислен де Сомервилль, словно проклятие. За эту несдержанность его бы не упрекнул ни один из нас, ангелийцев. Вот и Жослен со свистом вдохнул, услышав это имя.
Я коротко объяснила Друстану, кто такой Исидор д’Эгльмор, и круарх понимающе кивнул, сощурив темные глаза. Преданный собственным кузеном, Маэльконом, он понимал, каково это.
– Но мы же все равно разобьем здесь лагерь? – спросила я.
Гислен кивнул. Ночные передвижения сопряжены с немалой опасностью, а войска д’Эгльмора пока не знают, что мы рядом.
В душе бушевала буря, я ждала, что и небеса изольются гневом, но ночь оставалась ясной. Забыв об усталости, я запахнула накидку и подошла к круитскому разведчику, обнаружившему армию герцога д’Эгльмора. Подробно его расспросив, принялась искать Гислена де Сомервилля. Тот наблюдал, как воины чистят лошадей, которые сейчас были для нас на вес золота.
– Милорд, – обратилась я к нему, – вы говорили, что если каэрдианцы пришлют подмогу, мы сумеем зажать скальдов между молотом и наковальней. Сколько людей на подмогу вам нужно?
– Думаю, хватило бы и десяти тысяч. А то и меньше, если б удалось скоординировать действия с защитниками Трой-ле-Мона. – Он пристально на меня посмотрел. – Почему ты спрашиваешь? Каэрдианцы не осмелятся перейти границу, мы оба это знаем.
Я глянула на юг и вздрогнула.
– Есть у меня одна мысль.
А потом поделилась с ним своей идеей.
Дослушав, Гислен де Сомервилль окинул меня долгим взглядом.
– Идем, – наконец проронил он. – Это стоит обсудить.
Просторный шатер с письменным столом остался в Аззали; нынче командующий обитал в небольшой походной палатке, которая в наших обстоятельствах все равно являлась роскошью, поскольку большинство солдат довольствовались одеялами. Скакать пришлось налегке, захватив только самое необходимое. Я села на складной стул, а Гислен принялся вышагивать по палатке, освещенной единственной лампой.
– Если вы считаете эту мысль безумной затеей, милорд, – наконец не выдержала я, – так и скажите.
– Конечно, это безумие, – отрывисто бросил он. – Но то, что мы сделали сегодня, и то, что сделаем завтра, придерживаясь первоначального плана, безумие не меньшее. Повторяя вылазки, вроде сегодняшней, мы будем лишь умирать один за другим да накапливать усталость, и рано или поздно ей поддадимся: сбавим темп, проявим неосторожность. Тогда скальды просто поймают нас в ловушку. А может, они уже сейчас штурмуют крепостные стены, и все наши потуги лишены смысла. – Гислен со вздохом сел на скатанное одеяло и спрятал лицо в ладони. – О Анаэль! Я был рожден взращивать яблоневый сад, возделывать землю и любить свой народ. Ну почему ты посылаешь мне такие испытания?
– Именно потому, милорд, – тихо ответила я, – что вы были рождены возделывать землю и любить свой народ, а не возлагать на алтарь войны людские жизни. Только вы способны придумать план, который сработает с наименьшими потерями.
– Возможно. – Гислен опустил руки на колени и печально на меня посмотрел. – Если он сработает… а если нет, мы рискуем разом потерять все. Тогда наши люди будут погибать от ангелийских мечей. По плечу ли мне такое решение? Федра но Делоне, ты уверена в своей задумке?
– Нет, – прошептала я, дрожа в ознобе, несмотря на теплую ночь и горящую лампу. – У нас в рукаве всего один козырь, про который д’Эгльмор не знает, может, и этого достаточно… но я ни в чем не уверена, милорд.