Как министр труда и военный министр, Перон держал в своих руках главные рычаги власти. Когда же Фаррель назначил его вице-президентом, то в сочетании с предыдущими двумя постами Перон получил чрезвычайные полномочия. Теперь всё зависело от того, как он сможет ими распорядиться.
Ева была не просто его тенью, она, лучше его знавшая психологию низов, смогла стать незаменимым советником набирающего силу диктатора, особенно когда дело касалось социальной иллюзии справедливости, без которой о поддержке рабочих нечего было и мечтать.
С подачи Евы Перон не ограничивал себя в выборе средств пропаганды насаждающихся принципов и их реального воплощения. На словах выступая в защиту угнетённого рабочего человека, он устранял со своего пути или прятал за решётку несогласных с ним профсоюзных лидеров или заменял их. Газеты, позволявшие себе придерживаться иного мнения, закрывались. Радиостанциям запрещалось выплёскивать в эфир критику. Ева начала заниматься проперонистской пропагандой.
Никто не мог чувствовать себя в безопасности, поднимая голос против Перона. Тем не менее подавляющее большинство рабочих видели публично выступающего Перона, который первым из политиков встал на их сторону. Они не понимали, что объединённые Пероном в один блок различные профсоюзы позволят ему мёртвой хваткой удержать любую рабочую организацию. Рабочие видели лишь то, что этот кудесник раз за разом выбивал для них повышение заработной платы.
Позиции Евы в радиомире стали огромным подспорьем Перону. Она привлекала последователей своими методами. Впервые за время пребывания её у микрофона представление можно было назвать блестящим — она неустанно напоминала слушателям, что сама является трудящейся, для которой у Перона есть ответы на все вопросы.
Неспособность режима Фарреля управлять страной привела к многочисленным маршам протеста против правительства. Многочисленные враги Перона в военной среде воспользовались протестом людей, чтобы убрать его со сцены. А заодно и Еву. Под их давлением Перон покинул политическую сцену. Непонятно, была ли отставка блестяще задуманным ходом или проявлением трусости, однако стало ясно, что путь Перона к власти лежит по дороге с рабочими, а не с военными. И яснее всех понимала это Ева.
После отставки они не остались в городе, а перебрались на курорт на реке Ла-Плата. Но Перона тут же арестовали и перевезли обратно в Буэнос-Айрес. Оказавшись под арестом, Перон растерял мужество, ссылался на болезнь и просился отпустить его в изгнание.
Разразившийся кризис лишь подхлестнул Еву. Проявляя феноменальную силу духа и энергию, Ева обратилась за поддержкой к профсоюзам. Она посещала фабрики, заводы, доки, требуя помощи человеку, который служил интересам рабочих, а теперь за них и страдает. Дала результаты проведённая Пероном работа по созданию единого блока профсоюзов.
17 октября более пятидесяти тысяч рабочих вышли на центральные улицы, сходящиеся к дворцовой площади, скандируя имя Перона. Фаррелю ничего не оставалось, как выпустить Перона на свободу и объявить, что арест был ошибкой, которая больше не повторится. На балконе президентского дворца Фаррель обнял Перона, и тот обратился к рабочим со страстной речью.
Многое сработало на успех Перона, но сильнее всех — помощь Евы. Вскоре Перон и Ева поженились. Оставался один последний шаг в превращении Евы Дуарте из провинциальной девушки во всемирно известную политическую звезду, и этот шаг она сделала 4 июня 1946 года, когда Перон принёс президентскую клятву. Ева стала первой леди Аргентины.
В избирательную кампанию Ева бросилась со всей страстностью своей натуры. Её поездки с Пероном по стране превращались зачастую в акции шоу-бизнеса. Она красовалась перед людьми в великолепных платьях и драгоценностях; в окружении толпы щедро разбрасывала мелкие подарки и банкноты достоинством в песо. К ней со всех сторон тянулись руки, чтобы дотронуться до великолепной леди, вышедшей, как и они, из самых низов.
Она сочетала в себе все возможные образы: матери, жены, провинциалки, утончённой леди, даже святой. Немудрено, что уже в самом начале её появлений на публике в сознании большинства трудового люда даже в самых отдалённых уголках страны её образ стал сливаться с единственным женским образом, который они знали, — Девы Марии. Еву стали называть Эвита.
Перон теперь играл роль благочестивого мужа очаровательной полусвятой жены. Это была удобная ширма для того, что проворачивать свои дела, устранять политических конкурентов и лидеров оппозиции.