Коломнин потемнел.
— А что, неправда? — закричала перетрусившая Катенька. — А ты, Пашка, дурак дураком! Тоньше надо было все делать. Предлагала же предъявить стандартный иск, описать здесь все для начала, чтоб не рыпнулись. А потом и обанкротили б не спеша! Нет, все шумного успеха хочется. Разом. Вот и получил по носу.
Маковей насупился. Пожалуй, только теперь до него окончательно дошел смысл происшедшего: банкротство сорвалось. То есть ему, Маковею, придется вновь возвращаться в банк не солоно хлебавши и объясняться, почему предложенный им план быстрого захвата «Нафты» провалился. И Маковей проникся острой неприязнью к человеку, выставившему его на осмеяние:
— Торжествуете, Сергей Викторович? Так вот при всем моем уважении (при этом пассаже Коломнин скривился), вы встали на пути у банка. И не заблуждайтесь: никакой вы для нас не вице там президент. Отныне вы перебежчик. И мы докажем вам, что никому не позволено безнаказанно предавать банк. Пусть сегодня вы выгадали еще месяц…
— Полтора, — непроизвольно уточнил пунктуальный Хачатрян.
Гневным взглядом Маковей затолкал ему несвоевременную реплику назад в глотку.
— Полтора месяца конвульсий ничего не решат. Но когда мы вернемся, то выметем из-под вас все! Тогда вы поймете цену предательства. Надолго не прощаюсь!
Кивнув, Маковей решительно шагнул к выходу, неловко споткнулся о ближайший стул.
— Все! — повернулся он. Потряс длинным и сухим, как карандаш, пальцем. — Вплоть до вот этого последнего стула.
И, отбросив его в сторону, стремительно вышел, едва не ткнувшись лбом в косяк.
Следом все с той же усмешкой разочарования вышла Целик.
— А что я мог сделать? — проходя, пробормотал Хачатрян.
— Обидчивый мальчик. Крепко мы грохнули по его самолюбию, — Коломнин подбадривающе улыбнулся Богаченкову. — Теперь всей громадой навалятся. Не страшно, Юра?
Тот, не отвечая, выдернул из карандашницы ножницы, достал пластиковую карточку сотрудника банка «Авангард» и неспешно, смакуя, перерезал ее пополам.
Рубикон был перейден.
Раскрылась внутренняя, замаскированная под цвет обоев дверь, и из комнаты отдыха вышла Лариса. Сочувственно потрепала Коломнина за вихры, деликатно провела ладонью над головой Богаченкова, стараясь не растрепать редкую, вдумчиво уложенную расительность.
— Ну что, перебежчики, кое-как отбились? Может, поехали отметим победу? Как раз в центре новый японский ресторанчик открылся. Давно я суши не пробовала.
— Некогда отмечать, — отказался Коломнин. — Да и нечего.
— Вот это похоже на правду, — грустно согласился Богаченков. — Выиграли мы пока всего лишь полтора месяца. Но как только истечет официальный трехмесячный срок с даты невозврата, ни один суд не откажет им в иске о банкротстве.
— Дальше все зависит от того, как мы это время используем, — Коломнин потащил к себе чистый лист бумаги, заставляя тем остальных подсесть поближе. — Главное, на чем следует сосредоточиться, — немедленно начать скупать долги компании.
Лариса, требуя разъяснений, вздернула подбородок.
— Юра, объясни вкратце, — Коломнин, вынув ручку, погрузился в записи.
Богаченков смутился, как всегда при Ларисе.
— Механика, Лариса Ивановна, тут нехитрая: при банкротстве собственники и администрация отстраняются от управления. Власть переходит к арбитражному управляющему. Фактически это главная фигура. Можно сказать, человек на ключе. Именно он определит, кого признать кредитором, кого нет, через кого и в чьих интересах направить финансовые потоки. Да и все остальное. — Поэтому, если банкротства нельзя избежать, следует добиться через арбитраж, чтоб назначили нашего человека, — оторвался на минуту от записей Коломнин.
— Но и Гилялов захочет того же, — сообразила Лариса.
— Правильно! — Коломнин отбросил карандаш. — Перед арбитражным слушанием проводится собрание кредиторов, на котором предварительно определяется, у кого сколько накоплено долгов. Вот у кого их больше, тот и возглавит Совет кредиторов. А значит, и протащит в арбитражном суде свою кандидатуру. — Тогда это будет банк «Авангард»!
— Не факт! — не согласился Коломнин. — У банка всего пять миллионов.
— Хорошенькое «всего», — Лариса присвистнула. — Где мы найдем за полтора месяца столько денег, чтоб вернуть?
— И не будем искать! — ее непонятливость вызвала у Коломнина приступ раздражения. — Вернуть, как же. Слишком далеко зашло. Деньги нам понадобятся для другого: скупать собственные долги. Не забывай: на сегодня у «Нафты» за тридцать миллионов долгов перед поставщиками и подрядчиками.
— Но мы же договорились их заморозить!
— С кем?! — на сей раз не сдержался Богаченков. И тут же смутился своей пылкости. — Лариса Ивановна, извините, но эти соглашения отныне ничего не стоят. Кредиторы в любую минуту могут от них отказаться и сами подать на нас в суд.
— Вот чтоб они не отказались, мы и скупим у них долги «Нафты»! — объявил Коломнин.
— Ты предлагаешь «Нафте» собирать собственные долги?! — хихикнула Лариса.
— Обязательно, — подтвердил Коломнин. — Не самой, конечно. А через дочернюю компанию. Это сегодня главное: выкупать долги!
— Не вижу логики, — Лариса растерянно пожала плечом. — Если у нас нет пяти миллионов вернуть «Авангарду», откуда появятся сорок миллионов?…
— Да от верблюда! — Коломнин, извиняясь, погладил ее ладонь. — От верблюдика. Во-первых, никто не собирается платить таких денег. Ты что думаешь, кто-то всерьез надеется получить от «Нафты» свой долг сполна? Предложим десять процентов и — отдадут за милую душу. Кроме того, не обязательно платить сразу. Это вопрос переговоров. Главное, как можно быстрее переоформить долги на себя.
— Но деньги-то все равно понадобятся? И немалые. Даже если десять процентов. А у меня каждый рубль рассчитан на достройку трубопровода. Не замораживать же?
Коломнин и Богаченков обескураженно переглянулись.
— Если понадобится, заморозим! — непререкаемо объявил Коломнин. — Тебе что важнее: сохранить для себя месторождение или достроить трубопровод и — с поклоном отдать его Гилялову?
— Допустим, это логично, — неохотно согласилась уязвленная Лариса. — Надо так надо. Завтра и начнем.
— Сегодня, — не согласился Коломнин. — Немедленно! Не день. Час промедления опасен!
— Уж и час. Привык страшилками запугивать, — Лариса подмигнула Богаченкову. Но тот — редчайший случай — не откликнулся поспешно на ее зов. Напротив, засопел:
— Понимаете, Лариса Ивановна, все это чересчур логично. Гилялов, он ведь тоже логикой владеет.
— Причем тут?..
— Пойми наконец! — взвился Коломнин. — Сегодня мы утерли им нос только потому, что повели они себя слишком самонадеянно. Привыкли, что все перед ними сами на спину ложатся. Но теперь они побиты и больше такой ошибки не повторят. А это значит!…
— Скоро они спохватятся, — мягко, пытаясь прибить вспыхнувшие страсти, подхватил Богаченков. — Поймут, что пяти миллионов может не хватить. И сами начнут скупать долги.
— И вот тогда они нас точно обойдут! Потому что в отличие от «Нафты» деньги под это у Гилялова зарезервированы. Как минимум пятьдесят миллионов, — Коломнин со значением посмотрел на Ларису, напоминая, откуда взялась эта цифра. — Потому для нас нет завтра. Я накидал список, и прямо сейчас мы должны наметить план скупочной компании. Если, конечно, вы, Лариса Ивановна, сами не решились претендовать на эти пятьдесят миллионов.
Лариса, до того вяловатая, подавленная предстоящей борьбой, вспыхнула негодованием:
— Хватит болтать. Докладывай!
Вопреки ожиданиям скупка пошла тяжело. Слух о том, что кто-то заинтересовался долгами «Нафты», ядерной волной прокатился по области и насторожил всех. Простая логика «Раз долги покупают, значит, они чего-то стоят. И, быть может, еще подорожают» овладела кредиторами. Теперь даже те, кто еще вчера был готов слить невозвратные долги даже за пять процентов, заколебался. Люди принялись торговаться.