Позавтракать, правда, не удалось: холодильник был пуст. Пришлось выпить пустого чая и бежать на оптовку — у Маркиза на завтрак тоже ничего не было, и он голодно урчал и даже не разрешил себя погладить, дернул хвостом и ушел на балкон. Придя с рынка, девушка накормила страдальца, позавтракала, прибрала квартиру, вымыла голову и, завернувшись в большой тетушкин махровый халат, улеглась с книжкой перед телевизором.
Зазвонил телефон.
— Ирма! Давай приезжай! — Танька кричала в трубку, пытаясь заглушить музыку.
— Что случилось?
— Как что? Сегодня гости, помнишь, я тебя звала на прошлой неделе. Ваську только что забрали, а мне еще салаты порезать надо. Приезжай скорее! Народу будет куча, потанцуем…
— Не знаю…
Но то ли Танька не расслышала, то ли не приняла нерешительность подруги всерьез, только, крикнув еще раз: «Давай по-быстрому!» — она повесила трубку.
Ирма в растерянности стояла около телефона, но потом любопытство и что-то еще (может, жажда приключений) взяли верх. Она решительно распахнула платяной шкаф. У нее есть чудесное платье, которое давно уже не было случая надеть. И вот теперь Ирма торопливо сунула ноги в туфельки, натянула платье и, захлопнув шкаф, строго всматривалась в свое отражение. Этот наряд сшила несколько лет назад тетушкина подруга, которая работала к каком-то суперателье. Плотная, бронзового цвета ткань обтягивала фигуру и подчеркивала русый цвет ее волос. Спереди шла вставка, узкая внизу, она расширялась и охватывала грудь и плечи — из узорной парчи, где в кажущемся беспорядке переплетались бронзовые, золотые и зеленые нити. «Ах, детка, — говорила тетушка, — ты просто русалка, увидев тебя в этом платье, нельзя не влюбиться». Последний раз она была в нем… Первый и последний раз она была в нем на выпускном балу в университете. Сердце сжалось. Нет-нет, рана зажила, она забыла свою любовь и того, кто был ей так дорог. И вообще глупо было доставать это платье. Кто сейчас в таком ходит на вечеринки?
Ирма медленно сняла платье, аккуратно расправила на плечиках и повесила на место. Все в шкаф. И воспоминания тоже. Так, теперь быстрее: джинсы, свитер — и вперед.
Распахнув дверь и оглядев подругу, Татьяна издала какой-то полузадушенный вопль. Следующий час они резали салаты и ваяли мясной пирог на горячее. Причем все это время Татьяна пилила Ирму за то, что она «опять оделась как синий чулок. Даже не чулок — чулки, между прочим, очень даже сексуальны, как не знаю что. Кошелка. У тебя такие глаза, такая фигура. А ты…».
Вскоре раздался звонок — компания была уже у ближайшего метро и интересовалась, что купить. Дав инструкции, Татьяна швырнула трубку и потащила Ирму в спальню:
— Так. У нас есть десять минут. Где мое платье? И где, собственно, мой муж, хотела бы я знать? Сказал — отвезу ребенка маме и вернусь — и два часа нет… Так, снимай этот свитер… Снимай, говорю, а то скажу, что ты моя родственница из деревни. Глухонемая.
Через пять минут Ирма была одета в черный эластичный топ без бретелек («Ну, мать, как тебе повезло с фигурой, а! А у меня после кормления вообще… Даже не грушки вместо грудей, а просто финики какие-то») и прозрачную красную блузку («Что значит узка — а ты не застегивай»). Слава богу, хоть джинсы разрешила оставить, думала Ирма, привычно сутулясь и искоса поглядывая на себя в зеркало. Танька поспешно красила ногти.
— Так. — Растопырив пальцы, она придирчиво оглядела себя, потом Ирму и пообещала: — Будешь сутулиться — при всех получишь по спине, поняла? О! Звонят! Ну, побежали.
Ирма добралась до дома выжатая как лимон, словно действительно пробежала много километров. Но в общем и целом вечер, пожалуй, прошел неплохо. Пришло слишком много народу, так что поговорить можно было только на лестничной клетке или в ванной, а так как, кроме хозяев, она никого толком не знала, то и необходимости уединяться не было. Зато много танцевали. И еще муж Татьяны — тоже Василий, между прочим, — приволок классную игру. Игра называлась «Твистер» и предоставляла молодым людям возможность сближаться в неформальной обстановке. Большое игровое поле стелилось на пол. На нем ряды разноцветных кружочков. Играющие встают ногами на крайние кружочки. Ведущий вертит стрелочку на специально расчерченном циферблате и говорит: «Первый игрок — правую руку — на синий кружок. Второй игрок — левую ногу — на красный». И так далее. Кто первый упадет — тот проиграл, кто последний удержался на ногах — соответственно выиграл. Через несколько минут тела на поле принимают совершенно немыслимые позы, переплетаясь друг с другом самым причудливым образом. Раздаются визг и хохот. Что еще надо?
Сама Ирма, правда, не играла, но хохотала не меньше других.
Домой ее провожал очень милый молодой человек. Он всю дорогу что-то рассказывал, усталая Ирма, даже не пытаясь вслушиваться, время от времени вставляла какие-то междометия. Ей было неловко, во-первых, потому, что ее сто лет никто не провожал, а во-вторых, потому, что она не знала, как зовут этого молодого человека. Конечно, Танька ее со всеми перезнакомила, но музыка тогда уже гремела вовсю, и Ирма просто не расслышала. У подъезда, когда она, улыбнувшись, с нескрываемым облегчением сказала: «Ну вот я и пришла, спасибо вам», он весело спросил:
— А телефончик мне дадите?
Ирма заколебалась: «Вообще-то он ничего: высокий, симпатичный, улыбка прямо-таки голливудская — в тридцать два зуба. Но я даже не знаю, как его зовут». Вслух она сказала:
— Думаю, это лишнее.
— Я все равно узнаю — у Татьяны. Она мне по секрету сказала, что вы просто очень одиноки и нуждаетесь в заботе и нежности. Я готов все предоставить… Можно прямо сейчас.
«Убью Таньку, — подумала Ирма, — что за манера сватать за глаза».
— Прямо сейчас я очень устала и хочу спать. А телефон узнавайте сами, раз такой шустрый. — И она торопливо нырнула в подъезд.
На следующий день она таки позвонила Таньке и устроила ей разнос.
— Ой, ну и ладно, не дам я твой телефон, не переживай. Хочешь помереть старой девой — флаг тебе в руки.
— Тань, ты не обижайся. Но я не могу… так.
— Как так? Ну как так? А где ты собираешься знакомиться с мужчинами? На улице?
— Не знаю. Но все равно…
— Ой, ладно, слушай, что вчера отколол мой Чапай…
Воскресенье прошло спокойно, если не считать звонка Маринки. Звонок случился утром, и непроснувшаяся Ирма взяла трубку и сонно протянула:
— Да-а.
— Привет, ты что, еще спишь? — Марина пылала праведным гневом. — Одиннадцать утра! Ты же всегда была жаворонком!
— Ну понимаешь, я вчера так поздно пришла и выпила к тому же… — Ирма прикусила язык, но было поздно.
— Что-о? Ты где это была?
— Да у Таньки.
— А-а, ну это ладно еще. Слушай, ну ты пришла в себя? Я про уход с кафедры и прочий бред?
— Э-э, если честно, я уже вышла на новую работу.
Дальше разговор выдался нелегким. Подруги испытывали друг к другу искреннюю привязанность, но Марина была не в состоянии понять, как можно решиться на такой безумный шаг — оставить универ.
— Господи, о чем ты думала? Да люди годами поступают или обивают пороги с просьбой принять в аспирантуру. У тебя же все катилось как по маслу: статьи вышли, диссертация наполовину написана. Защитилась бы в следующем году.
Измученная Ирма, не выдержав нравоучений подруги, высказалась в том смысле, что некоторым хорошо говорить, когда приятель не бедный и денег на подружку не жалеет, то можно и диссер писать.
— А я? Мне тоже жить хочется, и одеваться хорошо, и за границу съездить.
— Ах вот оно что! Мирских благ захотелось! И не смей меня упрекать! Что, интересно, мешает тебе найти такого приятеля?
— Ничего, просто я так не могу.
— Как так? Я, по-твоему, кто? Содержанка? Проститутка? Если хочешь знать, я замуж собираюсь! Он меня звал!