Мара, если Томас правильно запомнил имя, продолжала что-то верещать. Корнев же её не особо слушал. Не из дурости, просто в нем внезапно проснулась классовая ненависть.
Почему кто-то может “рыться в семейных библиотеках”, бегать по “родственникам”, а кто-то не может даже нормально бизнесом заниматься. Кому-то государство помогает в Центральную попасть, а у кого-то последнее забирает.
К примеру, маго-кар за триста сорок тысяч кредитов.
Любимая машина Томаса...
- Ты меня слушаешь? - Мара неожиданно помахала ладонью перед лицом Корнева.
Тот пару раз моргнул, сгоняя наваждение. Перед ним стоял вовсе не его красный кабриолет с усиленной подвеской и дополнительным рядом у.е.м. накопителей. Жаль, конечно.
- Да, - кивнул Томас. - Ты что-то услышала в моем мече. Я здесь при чем?
- Я хочу помочь...
- Помочь? Ну раз так, то тогда, - Томаса будто подменили. Из холодного черного маго он вдруг превратился в заискивающего продавца пылесосов. Ну или котенка, просящего немного рыбки. - Вам не нужен участник в команду на Турнир?
Некоторое время группа магов дружно, выпав из реальности, хлопала ресницами.
- Нас пятеро, - впервые за все время подал голос азиат, первым взявший себя в руки.
Томас вновь стал холодным, раздраженным и слегка злым.
- Попытаться стоило, - цыкнул он, закинул пальто на плечо “случайно” задев блондинку, и пошел вниз по дорожке.
Спустя пару секунд, его окликнули:
- Я слышала, как твой меч плачет! - крикнула Мара.
- Как скажешь, - Томас даже не обернувшись, неопределенно помахал рукой и был таков.
***
Мара смотрела в след уходящему магу.
- Да что он о себе возомнил, этот тупой д...
- Успокойся, Соя, - рыжий положил руку на плечо блондинке.
Та задышала чуть ровнее, но все равно гневно сжимала кулаки. В её синих глазах сверкали темные искорки.
- Это так плохо, когда меч плачет? - голос азиата, ровный и низкий, приятный для слуха.
Мара вспомнила звук, издаваемый клинком во время боя. Этот длинный, протяжный писк на грани слышимости. Она скорее его даже не слышала, а ощущала. Сердцем, душой, чем угодно. Как если бы рядом плакал ребенок, потерявший мать.
Или брошенный волчонок, неспособный найти свою стаю.
Как любое иное существо, лишенное всего, что ему было дорого.
- Это ужасно, - Мара обняла себя за плечи.
- Ну не знаю, - подал голос красавец, залипший в зеркало. - Корнев не показался мне опечаленным.
- Это никак с ним не связано, - покачала головой Мара. - Это эмоции самого меча.
- Самого меча? - рыжий повернулся к полукровке и слегка изогнул бровь. - Слушай, я не так редко посещаю лаборатории артефакториума, но это уже слишком даже для меня. С каких пор у оружия есть эмоции?
- Не просто у оружия, а у волшебного. Причем, такой большой силы. Я даже не уверена, что в нашей личной кузне найдется хотя бы пара подобных артефактов.
Народ присвистнул. Если Глоумбуды не могли похвастаться такими клинками, то им даже мечтать о таком вредно. Только нервы портить.
- И где он его только достал? - с легкой завистью выдохнула блондинка-Соя.
- Вопрос не только где он его достал, но и кто его выковал. Я так и не заметила клейма, хотя старалась очень сильно
- Так, постойте, постойте, - замахал руками рыжий. - Меня все еще волнует эта история с рыданием меча.
- Плачем, - поправила Мара. - ты знаешь для чего куют волшебное оружие?
- Вероятно - для того, чтобы его использовали.
- Почти, - девушка повернулась в сторону направления где скрылся черный маг. - Его куют, чтобы помогать волшебникам. Это его суть. Цель существования. И чем оружие сильнее, тем ярче у него это проявляется. Корнев же... он... как бы это сказать... не использует свой меч.
- Да? - Соя, видимо устав стоять, приземлилась на лавку. - А мне месяц назад показалось совсем обратное.
- Это трудно объяснить, - вздохнула Мара. - Но однажды оружие не выдержит такого обращения.
- И? - слегка нервно поторопил рыжий.
- И оно сломается.
- И всего-то?! И ради этого мы откладывали тренировки?! Ждали пока ты выспишься в своих библиотеках?! Да это ни в какие ворота...
В первые за все время лицо Мары приобрело строгие черты. Рыжий как-то сразу замолк, подавившись на полуслове.
- Я надеюсь, что, когда оно сломается, никого из нас не будет рядом, - огрызнулась с виду спокойная девушка. - И в принципе - всей Академии. Если никто из вас, конечно, не хочет погибнуть при взрыве бешенного количества магии.
Пятерка замолкла. Даже красавчик отложил зеркало и проникся всей серьёзностью ситуации.
- Тогда надо рассказать декану? Он же начальник службы безопасности! Пусть изымет оружие.
Мара только отмахнулась.
- В эту теорию даже мои родные не верят, - сказала она. - Да и я пробовала уже. На меня посмотрели, как на ненормальную.
- Без обид, - к беседе вновь подключился азиат. - но не могу их в этом винить.
- Знаю, - кивнула Мара.
- И что нам теперь делать?
Наследница семьи кузнецов решительно смотрела в след ушедшему черному магу. Она должна была разобраться в ситуации. Возможно, от этого не только зависели жизни её друзей, но и её собственный прогресс.
- Мы должны во чтобы то ни было добыть этот клинок!
***
Томас, решив не забирать с парковки байк, вышел за ворота Академии. Город встретил его вечерней суетой. Кто-то спешил с работы домой, другие наоборот - собирались в открытых кафешках. Усаживались за выставленные на улицу столики. Смеялись, пили, ели и совсем не выглядели как маги из сказки. Обычные люди, живущие обычной жизнью.
Томасу нравилась городская жизнь. Со своей суетой и проблемами. Так что он, решив отложить на один вечер все свои проблемы, с улыбкой пошел по улице.
Порой он с кем-то здоровался. Просто так, без видимой на то причины. Наслаждался ошарашенными, смущенными лицами людей, лихорадочно пытающихся вспомнить “знакомого”.
Корнев даже, походя, сорвал с клумбы пару цветов, вытащил из волос школьницы ленту, связал букет и подарил полицейской. Та, бедная, с утра портила себе карму расклейкой штрафов по лобовым стеклам. Просроченная парковка - бич современности. Что волшебной, что обычной.
Антураж новый, проблемы старые.
Она ему улыбнулась, и он уже собирался взять номерок, но ноги несли дальше.
Настроение слегка улучшалось. От обычной прогулки, от ощущения причастности к чему-то большему, нежели сам Корнев. Причастности к жизни города, которой он был лишен на протяжении многих, длинных часов.
Это длилось ровно до тех пор, пока на шее не сомкнулись стальные скобы.
И зачем он решил срезать в этом тесном переулке?
Знакомое ощущение слабости сковало тело.
Еле шевеля губами, Томас выговорил:
- Твою мать, - и мир окутала тьма.
По затылку растекалось густое пятно боли.
Очнулся Корнев от чего-то холодного. По лицу будто пощечину влепили. Нос защипало. То, всем знакомое, неприятное ощущение, когда смеешься с полным ртом чая или газировки. Только в пару раз сильнее и в десяток больнее.
Открыв глаза, Томас с жадностью глотал воздух, чувствуя, как капля ледяной воды стекают прямо за шиворот рубашки.
- Ладно, я все пон...
И Корнева снова, грубо взяв за шиворот, опустили в ведро. Один, особо верткий кубик льда, порезал щеку. Такое чувство, будто под кожу в этот момент поместили кусочек зимы.
Только когда Томас уже начал задыхаться, хватка на и без того ноющем затылке ослабла.
Вынырнув, Корнев задышал на манер припадочного во время лихорадки.
Ему не дали опомниться. Яркий, белый свет хлыстом ударил по глазам, причиняя жгучую боль и заставляя зажмуриться. Лед жег лицо, огонь плавил сетчатку. Кто-то явно хорошо знал свое дело.