Сеглер приотстал, махнув рукой своему воинству. Тропа просматривалась вполне отчетливо, не заблудятся.
Впереди шли Милл и Гратт. Выглядело это забавно: эльф, маленький, белобрысый, тощий, едва доставал до плеча широкоплечему брюнету Гратту. Дарби, тоже плечистый, тоже темноволосый, был все же покомпактнее, да и смотрелся существенно приятнее. В противовес вечно насупленному Гратту он щурил свои серые добрые глаза, оттого казалось, что он вот-вот улыбнется. Тимаш, страшно гордившийся своей русой шевелюрой, постоянно цеплялся ею за ветки и глухо ругался. А Риттер, чьи каштановые кудри были даже длиннее, чем у Тимаша, как-то умудрялся проскользнуть, не оставив на кустах ни единой волосинки. Аккуратный красавчик с томными коричневыми глазами. Аккуратный даже сейчас.
Затянутая в кожу Эриш шла рядом с Риттером. Сильная, гибкая, стройная, она сводила бы с ума всех мужчин в окрестностях пары лиг, если бы не была рыжей. Толстенная, в мужскую руку, коса в смутном свете Даарвелеша отливала медью, а вот на солнце была существенно светлее и ярче. И, словно мало было этого проклятия, щеку Эриш пересекал довольно уродливый шрам. После того как стало ясно, что она не станет удовлетворять потребностей мужчин, ее сторонились. Поначалу все, кроме Милла и Дарби, зато теперь ситуация немного изменилась: Риттер тоже сменил высокомерное равнодушие на некие проблески симпатии.
Он подал условный сигнал – свистнул, когда услышал шевеление в кустах. Через секунду команда ощетинилась клинками, через две секунды мешки были свалены в кучу, через три из кустов начали ломиться скудно одетые, грязные, нечесаные бродяги Даарвелеша. Ходили упорные слухи, что они людоеды, но Сеглер достоверно знал – нет. Не из высоких побуждений: этому отребью понятие «мораль» незнакомо, и если бы нечего было есть, они бы за милую душу сожрали ближнего своего. Но леса Даарвелеша кишели дичью любого рода: и той, что можно есть, и той, что может съесть тебя.
Драться они толком не умели, зато брали количеством. Сеглер немножко опасался за ослабленного болезнью Милла, но тот весьма бойко крутился со своими кинжалами, самыми обычными, в отличие от тех, что сверкали в руках Эриш – то ли длинные ножи, то ли короткие мечи. Милл вообще был неплох в рукопашной, Сеглеру уже довелось понаблюдать, как шустрый эльф отбивается от тройки нападавших вдвое сильнее его.
Дарби держался поближе к другу, Гратт, не глядя по сторонам, прорубал просеку в рядах бандитов, а Тимаш, как обычно, дрался только за себя.
Все кончилось довольно быстро. Оставив с полдюжины трупов, бродяги ретировались, решив подождать добычу попокладистее. Милл, утерев вспотевший лоб, присосался к фляге, а Гратт прежде всего занялся мечом: тщательно вытер его о рваную рубашку на одном из тел и, обнаружив, что тело живое, свернул ему шею, чтоб снова лезвие не пачкать. Эриш поступила проще: присев, она несколько раз вонзила кинжалы в землю и уже потом вытерла их травой.
– Милый прием, – сообщил Риттер, поправляя растрепавшиеся локоны.
– Чем дальше, тем проблем больше, – проворчал Тимаш. – Чуть не каждую неделю драться приходится.
– Чем дальше, чем больше денег, – как бы невзначай обронил Милл. – Вот только недавно ты узнал, что получишь на три тысячи больше, чем планировал…
– До этого еще дожить надо, а тут того и гляди прирежут.
– Ты хотел на халяву заработать? – удивилась Эриш. – Или просто боишься?
Тимаш взбесился, но ограничился только руганью. Однажды он схлопотал кончиком рыжей косы по носу. Нос теперь смотрел набок. Эриш вплетала в волосы затейливую конструкцию с довольно тяжелым металлическим бруском и весьма умело ею пользовалась.
Тимаш не боялся. Трусов тут уже не было. Тимаш просто ныл. Он вообще был всем и всегда недоволен: погодой, дорогой, едой, спутниками, даже Сеглером.
Они отправились дальше, не озаботившись тем, чтобы похоронить убитых. Действительно, отребье. Ведь десятка два было, а ни на ком из команды ни царапины. Совсем не умеют драться. Одичали. Просто одичали, теряют уже не только человеческий облик, но и человеческий разум, и человеческие умения. Одна из особенностей Даарвелеша. Пройти его из конца в конец можно. Жить в нем нельзя. А те, что пытаются, становятся его частью. Даарвелеш не предусматривает разумной жизни.
Милл вроде бы даже взбодрился, пошутил насчет полезности драк в качестве лекарства от простуды. Эриш пристроилась с ним рядом и начала расспрашивать о чем-то. Она и не догадывалась, что любознательна, пока Милл не разбудил в ней это. Он знал много для человека… то есть эльфа его занятий. Удивительно много. Мог полтора часа без пауз рассказывать о строении небесной сферы, мог прочитать целую лекцию о камнях или металлах, мог просто читать стихи – причем самые разные. С памятью ему повезло. И наемница Эриш вдруг обнаружила, что это все на самом деле интересно. Что она усваивала из его историй, даже и несущественно.