— Твои шаги слишком громкие. Ты что, рыцарь?
Из-за того, что я долго молчал до этого, голос мой показался мне тихим и неуверенным. Но человек в соседней камере меня услышал.
— Мои шаги слишком громкие, может, я просто толстый?
— Нет, твои шаги такие, словно ты привык носить на себе тяжесть, но сейчас не носишь. Сначала я подумал, что ты кузнец, но тогда бы тебя вряд ли посадили в темницу, тебя бы отправили ковать оружие.
Интересно, верна ли была моя догадка?
— А ты тогда быть может каменщик? — Спросил мой собеседник.
Эта интересная догадка слегка повеселила меня. Но потом я задумался о том, кем я мог стать, если бы не мой путь палача. Несмотря на мои размышления, ответил я почти незамедлительно:
— Нет. Я стучу в стену от скуки. Хотя есть и ещё одна причина.
— Какая?
— Утром меня отведут на казнь. Я стучу в стену, чтобы время тянулось и тянулось. Чтобы утро не наступило так скоро. А ты? Тоже утром на казнь?
Внезапно мне захотелось перевести разговор в другое русло. Ну, хотя бы не обо мне.
— Нет, меня утром изгоняют из королевства, — сухо и безэмоционально ответил мужчина.
Интересно. Что же мог сделать такого рыцарь, верный служитель короны, что его изгоняют? Это я и спросил, на что получил короткий ответ:
— Люди посчитали меня слишком опасным.
— Что же ты такого сделал, опасный рыцарь? Разрезал своего или нагрубил командиру?
— Не то чтобы, — мужчина немного замялся, — просто я не согласен с нашей религией. Люди слепо идут за ней, ведь нас приучают к ней с детства, не давая какого-либо выбора.
— Ты открыто выступал против религии? — заинтересовался я.
— Временами, да, — на несколько секунд голос из соседней камеры утих. — Но в основном нет. Все мои знакомые и так знали о моих взглядах. Кому-то было всё равно, а кто-то часто это упоминал в разговоре со мной. В моём отряде был человек по имени Дэрримор. Ему настолько хотелось признания церкви, что вёл он себя довольно агрессивно. Он не мог этого контролировать, это желание было выше его здравого смысла. Он ходил на служения каждый день, но это ничего ему не приносило. Кроме дурной репутации.
— И насколько далеко завела его слепая вера?
— На самом деле, не завела. Это в моих глазах он был таким. Я это только сейчас понял. Впрочем, иначе я не могу объяснить, почему к нему все остальные относились нормально. Обычно. Хотя он иногда говорил плохие вещи.
— О ком?
— О моём друге. Орланде.
— Что твой друг, Орланд, такого сделал?
— Умер. Мы недавно вернулись из сражения, Орланда задело взрывом. Дэрримор сказал, что веры Орланда было недостаточно, чтобы выжить.
— По крайней мере Орланду больше не придётся смотреть на твои перепалки со всеми на тему религии, — попытался успокоить я.
Мы разговаривали всю ночь, из-за чего я не успел выполнить свою цель — вспомнить всех своих жертв. Вот и наступил неизбежный утренний рассвет. Пора выйти отсюда и показать всему миру, что я готов с достоинством принять свою участь. За мной пришли два стражника: один стоял с огромной алебардой в руках, а другой держал щит и меч.
— Выходи, — сухо сказал один из стражников. — Пора преклонить колени перед правосудием.
Второй стражник отворил дверь, завязал мне руки и повёл вперёд. Пока мы шли, я заметил, что к темницам идёт ещё кто-то. Это, наверняка, за моим ночным собеседником. Вот только к нему уже шли без оружия.
На улицу мы вышли быстро. От темниц был особый короткий путь, по которому нельзя было сбежать, но можно быстро дойти до места казни. Но оно было совсем не таким, как я себе представлял. Я ожидал того, что мне отрубят голову. На моё же удивление меня ждал столб, на котором жгли ведьм и еретиков. Место казни было выстроено на площади, где собирались люди. Пришло очень много людей, толпа была огромной. Меня подвели к новому палачу. Его лицо скрывала маска, но я видел по его глазам — это была его первая казнь.
Пока палач привязывал меня к столбу, я осматривал толпу, надеясь в последний раз взглянуть в глаза цвета серого дыма той самой девушки. Хотя, вероятнее всего, её здесь нет. И быть не должно. Наверняка, она уже сбежала в какую-то деревушку в захолустье, чтобы её не нашли. После случившегося она стала преступником, за которым охотился весь город. А всё из-за местной власти. Кстати, о власти. В первых рядах как раз стояли её представители. Дольше всего мой взгляд задержался на судье и местном главе церкви. Их пурпурные одеяния сильно выделялись из толпы. Это давало им определённый статус — все в городе знали, кто они и чем занимаются. Судья стоял с беспристрастным выражением лица, в то время как глава церкви явно получал удовольствие от происходящего.