— Не успел, — снова понурился Генрих. — Все не верил, шо фашистов аж сюда пустят. А потом уже поздно было…
— Хорошо. Продолжай.
— А шо продолжать? Собрали они евреев, кто в Гоще был и по окрестным селам, и заставили работать.
— Почему вас мало так? — спросил я. — Всего четыре человека на лесопилку? Или евреев больше не набралось?
— Как не набралось? Кто годный для такой работы был – больше десятка набрали. Только не одна ж эта лесопилка в округе. Вот и раскидали нас. Мы ж вместо тягловой скотины на той лесопилке были. Нам даже топоры не доверили. Лес валили мужики с хуторов – не знаю вольные или их тоже заставили, потом мы вчетвером бревна тащили к лесопилке, а тут уже другие с ними работали. А на ночь нас в сарае запирали…
— Понятно. Ян, иди сюда! — когда Ян подошел, я спросил. — Что про Генриха рассказать можешь?
— Та, Гэнриха я давно вжэ знаю, — сразу ответил Ян. — Он через вулицу од мэнэ жывэ. Правду говорыть – учытэлэм у нас в школи був.
— А об остальных что скажешь? — снова повернулся я к Генриху.
— Филипп Гроссман из Тереньтево. Это тот, который справа сидит, — начал заочно знакомить меня со своими товарищами Генрих. — Он до войны держал скобяную лавку. Алик Мец, который посередине – из Виткова. У него там шинок был…
— То той Мец, шо на ярмарку в Ровно горилку продавав за полякив? — вклинился Ян и, дождавшись утвердительного кивка, добавил. — Знаю такого.
— А третий – Семен Зельц. Говорит, со Львова отступал вместе с советами, да не успел. Прятался на хуторе каком-то, пока его полицейские не нашли.
— Расскажи об этом Зельце поподробнее, — попросил я.
— Та я его увидел только когда нас в Гоще согнали всех. А так… Работал как и все. И били его как всех. Говорил еще, жену у него бомбой во Львове убило.
Итак, что мы имеем? Есть Генрих, уроженец Германии, за которого мог поручиться Ян. Если он согласится присоединиться к отряду – его знание языков открывает новые, интересные перспективы. Еще двоих Генрих знал до войны. Плюс, одного из них знает Ян. Остаются вопросы только к третьему. Могли ли его подослать? А зачем? Следить за тремя забитыми евреями, которые таскают бревна на лесопилку? Вряд ли же кто-то мог предполагать, что их освободят. Враг здесь еще непуганый и о партизанской угрозе только начинает подозревать. То, что троим из четверых можно доверять – это факт. К немцам они не пойдут в любом случае. В первую очередь – из-за национальности. Они же прекрасно знают, как фашисты обходятся с евреями. Так что, если присоединятся к нам, то воевать будут хорошо. А люди мне сейчас нужны. Очень нужны! Но Зельц этот… Отпустить его на все четыре стороны? Мне сейчас каждый человек дорог и отказываться от потенциального хорошего бойца – глупо. Взять в отряд? А если провокатор?
Я отправил Генриха к остальным.
— Ян, что насчет четвертого думаешь? Который Зельц.
— А шо з ным? — не понял тот.
— Думаю вот предложить им вступить в отряд. Идти этим евреям все равно некуда, а нам бойцы нужны. Генриха ты знаешь. Так?
— Знаю, — подтвердил Ян.
— А он знает еще двоих. За них можно не беспокоиться. А вот четвертый… Никто его не знает. Надо бы проверить как-то.
— А шо проверять? Знимы штаны з него и проверь!
— Как это "сними штаны"? — я во все глаза уставился на Яна. — Что там проверять?
— Так воны ж, евреи, обризани все!
Я хлопнул себя по лбу. Как можно было не догадаться? Евреям же обрезание делают! Никакой провокатор на такое не пойдет. Точно! Хотя, может ведь быть и выкрест какой-нибудь. По национальности еврей, а по вере – скажем, католик, раз из Львова. Тогда он необрезанный. Ладно, проверим – тогда и думать будем.
— Ну что, товарищи евреи, — приняв решение, я подошел к так и сидевшей четверке освобожденных невольников, — предлагаю вам вступить в наш отряд. Идти вам ведь все равно некуда. А если попадете снова к немцам, то, в лучшем случае, для вас все закончится в лагере. И то, еще неизвестно – лучше ли лагерь, чем расстрел на месте. А здесь я вам обещаю возможность отомстить. И за себя, и за многих других. Что скажете?
— Я согласен. — Генрих встал и ответил даже не раздумывая. Остальные же начали переглядываться между собой и этот безмолвный разговор затянулся секунд на десять.
— Я тоже согласен, пан командир, — вторым подал голос Алик.
— И я, — чуть погодя, согласился и Филипп.
Дольше всего думал Семен Зельц. Он то внимательно осматривал наш отряд, то смотрел куда-то в землю. Создалось такое впечатление, что Семен где-то в магазине или на базаре выбирает нужный ему товар. Причем выбирает тщательно – взвешивая, обмеривая, чуть ли не обнюхивая. В конце концов, когда мне уже начало надоедать дожидаться его слова, Семен тоже поднялся.