— Я потеряла счёт времени. Я не помню, как долго я здесь, и я не знаю, как долго пробуду… всё, что я знаю, это то, что… я так, так сильно тебя ненавижу, — мой голос звучал натянуто.
Мне не хотелось больше ничего говорить, поэтому я просто закрыла глаза, почувствовав слёзы, стекающие по щекам.
— Ещё слишком рано ломаться, мышонок. У меня на тебя столько планов, —мрачно сказал он, прежде чем его рука начала двигаться между моих бёдер, и его пальцы погрузились в мою киску.
— Теперь мне плевать на твою боль. Раздвинь ноги, чтобы я мог трахнуть тебя, пока ты спишь.
Глава 15
Дождь лил как из ведра, когда я вместе с Сальваторе сидела, прислонившись головой к окну, за столиком в одном из кафе и наблюдала за стекающими по стеклу каплями. Я никогда не любила дождь, всегда предпочитая ему солнечную погоду, но в этот раз такая погода действовала на меня успокаивающе. Когда мы собирались на самолёт чтобы полететь в Калифорнию, я решила надеть белый топ, жёлтую юбку-макси и каблуки, потому что погода там чаще всего солнечная. Но когда мы приехали нас встретил внезапный ливень, и Сальваторе повёл меня за покупками. Теперь на мне были чёрные джинсы, чёрная водолазка, и чёрная спортивная куртка.
Сальваторе сидел напротив меня в чёрном пальто, надетом поверх костюма.
— Тут так мило, — сказала я с мечтательной улыбкой, оглядывая кафе.
Оно так напоминало мне бистро, которое мы с родителями любили посещать каждый раз, когда приезжали в Париж. Я помню официанта, который сказал моим родителям:
— Я благодарю вас за огромную услугу, которую вы оказали человечеству, создав такую красоту, — и указал на меня.
Папа всегда предупреждал меня о французских мужчинах и их вежливой манере вести беседу, и в тот день официант меня заставил меня покраснеть от смущения, а папа нахмурился, в отличие от мамы, которая засмеялась и поблагодарила официанта.
В кафе было пусто, несомненно, по вине Сальваторе. Тут было необычайно красиво и очень уютно, а вокруг витал запах кексов и кофе. На небольшой сцене играла какая-то камерная группа и их музыка вызвала у меня улыбку, когда они исполняли песню о поиске любви в Калифорнии, и какой-то девушке, похожей на русалку.
Мы сидели в уединённой кабинке, Сальваторе пил кофе, а я потягивала латте, наблюдая за дождём на улице. На столе стояла маленькая тарелка на которой лежали кекс, круассан и пирожное - я заказала всего понемногу, чтобы разделить на двоих.
— Ты здесь впервые? — не отрывая взгляд от окна, спросила я. Я боялась встретиться с ним взглядом, хотя и чувствовала, что он всё это время непрерывно смотрел на меня.
Мои руки сжимали тёплую чашку, пока я наблюдала за проходившими мимо людьми, некоторые прикрывались куртками, пытаясь спастись от проливного дождя, другие шли с зонтиками. Вдоль дороги было припарковано несколько тонированных «Discovery», принадлежавших Сальваторе. Его люди стояли у дверей, внутри, снаружи - в общем, мы были окружены его людьми со всех сторон. Я задавалась вопросом, всегда ли он жил, круглосуточно окружённый охраной? Каждый раз, куда он куда-то ходил, помещение заранее уже было очищено от людей и подготовлено к его приходу - не надоело ли ему так жить?
Но, как обычно, я не стала задавать ему этих вопросов, решив оставить их на потом.
— Да. Я редко хожу в кафе, — ответил он мне, а я, наконец, повернулась к нему лицом.
— Оу, так ты сделал это для меня? — спросила я, нервно хихикая, и потянулась рукой к круассану. Я сломала его пополам, и поднесла одну из них к губам, — это так мило, — сердечно поддразнила я, наклонив к нему голову.
Уголок его губы приподнялся в лёгкой ухмылке.
— Мило? — повторил он, и я молча кивнула в ответ.
— Давай, возьми круассан. Эта половина для меня, а эта половина для тебя.
Я указала на угощение, привлекая его внимание к кусочку, который остался на тарелке.
— Что ты имеешь против круассанов? — спросил я, глядя на него с прищуром, — или против французов?
Я откусила ещё один кусочек, а затем протянула руку в его сторону, жестом приглашая его откусить от моей половины. Он лишь слегка наклонился вперёд, когда я протянула руку и поднесла круассан к его губам. Он откусил немного, не сводя с меня глаз, и я почувствовала, как жар разлился по моим щекам. Я отдёрнула руку и допила остатки своего напитка.
Я прервала зрительный контакт и откашлялась, пытаясь не слишком много думать о том, что произошло всего несколько часов назад, когда он уложил меня в постель. У меня болело между бёдер после нескольких раундов, которым он меня подверг, и в итоге я просто вырубилась от истощения. Сальваторе был ненасытным, обладая выносливостью, которая казалась невозможной для человека. Я умоляла его остановиться, но тёмной части меня нравилось, что он этого не сделал. Однако это вовсе не означало, что мне не было больно. Судя по тому, как Сальваторе ухмылялся сегодня утром, когда мы выходили из дома, я была уверена, что моя походка была слегка прихрамывающей.
— Мне нравятся старые милые кофейни. Если бы я могла, я бы открыла такую, где люди могли бы заниматься искусством и давать живые музыкальные выступления. Может быть, даже что-то типа караоке, — сказала я, нервно улыбаясь.
Я уже поняла, что если я не буду говорить, то мы с Сальваторе будем постоянно молчать, потому что этот человек мало разговаривал. Он говорил только когда чувствовал необходимость в этом, но такие моменты случались крайне редко.