— Всё будет хорошо, — сказала я.
Я сделала свой выбор. Приняла решение и отказалась просто сидеть сложа руки и позволять этому продолжаться. Я решила рискнуть.
— Мне нужно, чтобы ты увезла бабушку и Рэйчел как можно дальше отсюда. Вам нужно разделиться и уехать очень-очень далеко. Точно не в Европу, куда-нибудь за пределы их радаров, где вы сможете прожить свою жизнь, не оглядываясь в страхе от каждого шороха. Туда, где никто не знает фамилии Эспозито. Вы можете сделать это для меня? — спросила я её.
Она смотрела на меня - на невинную душу, которая была вынуждена приспособиться к жизни, которая сделала её той, кем она не является. Кем же я была, раз замышляла такие интриги?
— Скажи, что можешь, мам. Скажи, что можешь. Уезжай подальше отсюда, сделай так, чтобы они никогда не нашли тебя, бабушку и Рэйчел. Скажи, что можешь это сделать, мам, — умоляла я с отчаянием в голосе.
— Я могу, я могу, — сказала она, соглашаясь на мою просьбу, — но, что ты замышляешь?
Я не собиралась ей ничего раскрывать.
— Я собираюсь что-то с этим сделать. Что-то, рядом с чем вам не стоит находиться. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь увидеть тебя или кого-то из вас снова, но я точно знаю, что будет лучше, если мы не будем поддерживать связь. Мы должны исчезнуть с лица Земли, потому что, если они нас найдут… — я замолчала, позволяя ей прочитать в моих глазах то, что они с нами сделают.
Она сглотнула, но кивнула, нежно поглаживая моё лицо большими пальцами. Её дыхание смешивалось с моим собственным, и безопасность её присутствия ощущалась так, словно я умерла и встретила смерть с распростёртыми объятиями.
— Я люблю тебя, Нирвана, — серьёзно сказала она, и её слова прозвучали как прощание. Закрыв глаза, я впитала их и позволила окутать меня словно тёплым одеялом.
— Я люблю тебя, мама, — сказала я ей через мгновение, открывая глаза и позволяя прочитать в глазах подтверждение моих слов.
— С кем ты разговариваешь? — услышала я доносящийся откуда-то из спальни голос бабушки, прежде чем открылась дверь, и я увидела её, — Нирвана! —радостно воскликнула она и бросилась ко мне.
Я обняла её со всей любовью, на которую только была способна в данный момент.
Мы с мамой прервали разговор и, взглянув на бабушку, засмеялись и направились на кухню. Каждая из нас взяла различные продукты, и мы начали готовить обед. Мы танцевали и смеялись, давали друг другу «пять» и отпускали ужасные шутки. Через час в дверь вошла Рэйчел, и настроение стало ещё лучше. Рэйчел забралась на кухонный остров и распевала песню Mariah Carey, а я пыталась тверкать под эту песню. Мама сожгла курицу, и мы все в ужасе закричали «Нет!», когда бабушка сказала, что собирается приготовить лазанью. Всё это время я использовала любую возможность, чтобы сказать им, как сильно я люблю каждую из них. Я сжимала руку Рэйчел, говоря ей, что она самый лучший друг, о котором только можно было мечтать. Я говорила бабушке, какая она замечательная. Это была наша последняя совместная ночь, до тех пор, пока мы, сами того не желая, начнём жизнь в бегах.
Глава 25
Я с восхищением смотрела на первую сонограмму нашего ребёнка. Джованни приехал к нам домой, и мне сделали первое УЗИ. Он с улыбкой говорил нам о том, как здоров наш малыш, но я не могла отвести взгляд от экрана. Меня переполняли эмоции, когда я увидела малыша. Я вцепилась в руку Сальваторе, в моём животе запорхали бабочки, а сердце наполнилось любовью. Джованни сказал, что пока ещё рано определить пол, и нам придётся подождать до 18-21 недели.
Проведя пальцами по изображению, любуясь своим малышом, я заплакала от радости.
Я повернулась к Сальваторе, который продолжал держать меня за руку.
Мой живот уже не был таким плоским, как раньше. Он немного округлился, и Сальваторе нравилось, как я выгляжу. Я не могла оторвать руки от живота и постоянно его гладила. Сальваторе не позволял мне даже пальцем пошевелить и всячески опекал меня. С тех пор как мы узнали о беременности, я даже не поднимала руку, чтобы взять стакан воды, и мало ходила пешком, когда была рядом с ним, потому что ему нравилось носить меня на руках.
Не хотелось это признавать, но, эти жесты внимания подкупали моё сердце. Я не могла объяснить внезапную привязанность к нему, мне хотелось всегда быть рядом с Сальваторе. Осознание того, что это наш ребёнок, было достаточно, чтобы я каждую ночь нежилась в его объятиях. Поцелуи, которыми он осыпал мой живот, когда я была топлес, что случалось часто, заставляли моё сердце трепетать. Сальваторе был так нежен, что за это время я чувствовала себя так, словно он был мужчиной моей мечты. Он был нежным и внимательным мужчиной, который спешил домой после работы, каждый день покупал мне цветы, и покрывал поцелуями всё моё тело. Сальваторе даже танцевал со мной на кухне после того, как я начала плакать, потому что чувствовала, что ему со мной не весело.
Признаюсь, я видела возможность, попытаться забыть о боли, которую он мне причинил, об Анне и нашем плане, когда вёл себя как нормальный человек. Он заставил меня почувствовать себя любимой и особенной. Сальваторе был одержим мной. Он относился ко мне так, будто я была его музой, поклонялся мне, словно Богу, и это было самым странным и в то же время самым сильным чувством на свете.
†††
Сальваторе держал руку на руле, не отрывая глаз от дороги, а другой рукой держал меня за руку. Впервые мы были в машине наедине. Это было странно и немного интимно.
— Если это будет мальчик, как бы ты хотел его назвать? — вглядываясь в его красивые черты лица, которые никак не соответствовали тому чудовищу, что скрывалось под кожей, я продолжила, — Ты бы хотел, чтобы это было итальянское имя?