Мостки мороженым железом прижгли ноги Силы.
— Ты меня еще не знаешь, — глухо сказал он, зверовато исподлобья глядя на жесткое значительное лицо Терентия.
— Ну, ну, ладно. Я ведь тоже высоко взмывал, но до Сауровых не поднимался. Понимаешь, в болотной грязи вымазал крылья. Повенчала меня судьба с Кулаткиными, потратился я на бестолковые стычки с ними… Да, а Сауровы умели вязать и распутывать калмыцкие узлы.
Утки покружили над рекой, сели на отороченный тростником плес.
Терентий залюбовался утиным выводком, не спугивая комаров, заселивших шею.
— Господи-аллах, красота-то, разумность-то…
— Дядя, бог есть?
— Кажется, нету… а надо бы! Не для тебя, ты без него хорош.
У яра выметнулся сазан, со сладкой мукой пискнув над водой.
— Эх, как мечется, сердешный. Трудно рожать…
Сазаны бились в куге, замутив воду. Терентий залез на мель, шарил руками. Сазаны тыкались мордами о его голени. Он гладил их скользкие лбы, но не осмелился выловить…
— Любовь у них, грех губить. Пускай детву нарожают… Долг сполнят, — говорил он улыбаясь. — Да, совьешь гнездо, себя в люди выведешь, и я спокойно помру. Признаюсь тебе: один я остался. Никому не говори — одни жалеть начнут, другие скрытно радоваться. Все люди!
Расхлестывая коленями сникающую над тропинкой лебеду, сбежал с кручи Иван Сынков. Сила раскинул руки, удержал парня у мостков.
— Что спозаранку бега начал?
— Коня увели.
— Ну? Кто же пошутил?
Терентий сидел на бревнышке, застегивая рубашку.
— А не проспал ты, Ваня, коня? — сказал он, закидывая взгляд на луга.
— Украли. Поводок срезали.
— Ну кому он нужен? Разве по дешевке на махан.
— Силантий, пойдем в луга поищем, а? Может, кто пьяный покататься захотел, — сказал Иван. — Сережка Пегов мог разыграться.
Только перешли мост через Сулак, из лугов прямехонько на них вылетела на сауровском коне Ольга. Темная кофточка распахнулась, раскуделенные волосы относило назад.
— Поди, испугался, Сауров? — бойчила девка, светясь глазами.
В расклешенных брюках, куртке мужского покроя, тупоносых ботинках, по-мальчишечьи ухватистая, она показалась Силе на грани какой-то оступки за женскую черту. И он всхрапнул от испуга и отвращения. И конь под ней всхрапнул на пятно солярки по щавелю. Подобное звериное смятение всегда передергивало Силу, если видел нарядившихся в мужскую одежду баб или прыгающих друг на друга телок, сам не осознавал жесткую свою отвратимость от них.
— Ну что, Сауров, за лошадь-то испугался? — Ольга азартно спрыгнула на землю.
— Я сам конокрад. А вот Иван поволновался.
— А он тут пятое колесо в телеге. Ты, Сила, молоденький, не очень-то верь Ивану. Как-то я попросила его сходить за вином, мол, на переломе моя жизнь, надо винцом взбрызнуть, а он ушел и не вернулся, доверил меня своему сроднику. Гляди, и тебя предаст.
«Неспроста она топырит крылья на Ивана, как злая наседка на коршуна», — подумал Сауров.
— Скажет Иван: у змеи есть ноги, и я поверю, — сказал Сила, подтягивая подпругу седла. — С Иваном никто меня не столкнет. Дружба навек.
— Ну уж сказал! А если девка надумает?
— Девок косяки, а верный товарищ один.
— Мы друг за дружку хоть в могилу, — сказал Иван.
— Саурову я поверю… если даже обманывать будет. Будешь обманывать? А?
— Аль охота обмануться? — Сауров подошел к Ольге, хмуря крылатые брови. — А что, девка-разбойница, хочешь хлебнуть ветра? Штанами-то обтянулась для храбрости, что ли? Али я ошибаюсь?
Она прильнула к мускулистой шее коня. Приподнялась на цыпочки, подпрыгивая, когда Сила, взяв ее под грудки, рывком выхватил из травы. Угнездил впереди, выверяющим движением качнул. Подмигнул Ивану.
Крупная сильная лошадь стелилась по лугу, с шелестом расхлестывая рыжими ногами траву.
— Ну дай же! — с веселой яростью, захлебываясь ветром, выкрикивала Ольга, норовя вырвать поводья из рук Силы.
Он сжимал локтями ее бока, посмеиваясь:
— Чего захотела! Не трепыхайся, куропатка.
Осаживая лошадь, круто взял в сторону, придерживая валившуюся на бок девку. Не дал слезть, а медленно опустил на суглинок. Вытер о свои скулы пахнувшие девушкой ладони, требовательно попросил не обижать его друга Ивана разными подковырками. Покачиваясь в седле в такт шаговитой лошади, уехал, не оглянувшись.