Ламея, впрочем, как и всегда, находилась в состоянии поглощённым собственными раздумьями. Переодически золотистый мягкий свет окутывал нас своими скоротечными объятиями, когда наш Заместитель открывала свои большие глаза.
«Когда она успела почистить свой костюм?».
Левая культя немного побаливала, но я старался не обращать на это внимание, чтобы не фокусироваться на дискомфорте. Больше всего мне сейчас хочется пообщаться с сестрой. Ещё когда мы находились в Бегемоте я попросил Терапию помочь мне с отправкой сообщения для неё, но канал связи с изолированны блоком для нестабильных оказался закрыт. Было бы неплохо иметь в отряде инженера или разума, который специализируется на военной технике. Последнее время нашу связь обрубали много раз, а без неё мы просто отряд людей, которым немного везёт. Если бы на захвате Рецепта у нас была связь, то, возможно, всё бы обернулась меньшим количеством жертв.
— Амелия, наверное, рвёт и мечет там? — тихо спросила меня Терапия.
— Надеюсь, что нет. Если у неё произойдёт срыв, то её переведут ещё на уровень ниже, а там...
— А там содержатся совсем «плохие» случаи...
— Ты была там, Эмили? Ну, на уровне ниже.
— Нет, мне на тот уровень допуск не предоставили, но судя по рассказам персонала, туда направляют особо буйных.
— У Эмили своеобразный нрав, но она точно не дура. Сидя взаперти столько лет, она прекрасно научилась контролировать свои эмоции, поэтому нам разрешались практически ежедневные встречи. Таких привилегий мало кто удостоился из изолированных. И это — полностью её заслуга, а не моя.
— Да. Она умная девочка. Надеюсь, что срывов у неё и дальше не будет, ведь на тот уровень проникнуть гораздо легче.
— У тебя уже есть какие-нибудь мысли по созданию лекарства?
— Если честно, то нет. В сознание всплывают какие-то наработки и формулы Рецепта, но сама я не разбираюсь в этой области. Моя сила способна создать лекарство, но в достаточно просто виде. А тут потребуется прямое вмешательство в принцип взаимодействия Благодати с человеком. Такие знания невозможно получить без проведения многочисленных опытов и экспериментов. Даже с силой Рецепта уйдёт много времени. Прости.
— Всё нормально. Я и не рассчитывал на быстрое решение этого вопроса. Учитывая, что некоторое время у нас уйдёт на подготовку к штурму и разработку нескольких планов для отхода. Я когда это говорю, то сам себе не верю. Нас же объявят предателями. Нас будут искать, чтобы вернуть заболевших.
— Да. Скорее всего. А может, что они просто не будут освещать это событие, иначе правда может выползти наружу. — Сказал Вайпер, находясь всё также в своей непринуждённой полулежащей позе.
— Ты так спокойно об этом говоришь... — ответил ему Спазм.
— Хм. Ну да. Спокойно. Разве никто из вас не был гонимым до этого?
Вайпер посмотрел на каждого из нас и только тогда, я осознал, что мы, действительно, окажемся не первый раз в такой ситуации. Ламея была рабыней в племени, которое поработали её народ. Терапия сбежала от собственной семьи и Содружества, мы со Спазмом находились в натуральном рабстве с самого детства, а Вайпер....
— А ты когда успел побывать изгоем, Вайпер? — с неподдельным интересом спросил я у него.
В ответ он перешёл в положение сидя. Видно, что это разговор не приходился ему по душе, но, глубоко вздохнув, он начал говорить.
— Если коротко, то в детстве я заболел неизлечимой болезнью и собственные родители сбагрили меня на откуп для медицинских экспериментов, которыми руководил один замечательный человек под влиянием менее замечательного человека из Нотендаля, который использовал моё тело для корыстных целей, хоть они и были направлены для излечения собственного сына.
После его слов Терапия неожиданно соскочила со своего места и с дикими глазами уставилась на Вайпера. Застыв, словно ледяное изваяние, её глаза мгновенно заблестели под натиском собственных слёз, которые стремительным водопадом скатывались вниз, оставляя тонкий солёный след на бледно-розовых щеках.
— Терапия, ты чего соскочила? Вайпер, какого хрена ? — грозно спросила Ламея.
— А у этого менее замечательного человека не умер сын в 2053 году?
— Да. Его звали Зик. Терапия, это был твой отец — доктор Олаф Вольф. Я слышал твой голос в трубке, когда ты была маленькой.
«Какого чёрта Эмили про это ничего не рассказывала!?».