Услышав это, Моисей вернулся к себе в келью и впредь молился безмолвно, соблюдая умеренность в подвиге, и освободился от похотливой страсти.
Б. Из того же святого
В Скиту жил некий Пахом, которому было около семидесяти лет. Однажды бес невоздержанности стал терзать и меня. Приводя в смятение помыслы, он мучил меня ночными видениями. Я не хотел никому об этом рассказывать и ушёл из пустыни, гонимый страстью, но, заблудившись, оказался в глухомани. Там я провёл пятнадцать дней вместе со святыми мужами Скита, среди которых был и Пахом.
Я увидел, насколько он целен и преуспел в подвиге, и поэтому осмелился рассказать ему о своем помысле.
– Не пугайся, – сказал мне Пахом, – и не подозревай в себе небрежение. В твою защиту говорит и место, и скромные твои потребности, и отсутствие бесед с женщинами. Это враг напал на тебя за твоё усердие в добродетели. Блудная страсть тройственна: иногда плоть нападает на нас, склоняясь к страстям, иногда страсти восстают на нас в помыслах, а иногда бес соблазняет и мучает нас. Я понял это после долгих наблюдений. Посмотри, я уже стар, в этой келье прожил сорок лет, помышляя только о своём спасении, но и в этом возрасте до сих пор испытываю искушения.
Он клятвенно заверил, что когда ему исполнилось пятьдесят, он двенадцать лет мучился от искушений.
– Бес, – рассказывал он, – ни ночью меня не отпускал, ни днем не прекращал нападения. Я уже думал, что Бог отступил от меня, поэтому я такое терплю и, бывало, предпочел бы умереть бессмысленно, чем постыдно чернить себя страстью. Я вышел из кельи, направился в пустыню, отыскал нору кабанихи и залез туда нагим, чтобы звери сожрали меня. С наступлением сумерек самец и самка вылезли на охоту. Они обнюхали меня с ног до головы, всего облизали и ушли. Я пролежал до утра, ожидая, когда же они меня съедят. Потом рассудил – Бог пощадил меня. Я встал и вернулся к себе в келью. Бес выждал несколько дней, потом напал на меня пуще прежнего, так что я едва не впал в хулу. В образе юной эфиопки, которую я видел когда-то в молодости, когда она собирала колосья на жатве, бес сел мне на колени и так меня терзал, что я едва не согрешил с ней. В исступлении я дал ей пощечину, и бес исчез. И поверь мне, два года после этого от моей руки исходило такое зловоние, что я не мог его переносить.
После этого, – продолжал Пахом, – я ещё больше пал духом и, окончательно в себе разуверившись, пошёл в дальнюю пустыню, куда глаза глядят. Я увидел маленькую гадюку, схватил её и поднес к тайному уду, ставшему причиной моего искушения, чтобы она меня укусила, и я умер. Но по благодатному промыслу Божьему она меня не тронула. Вдруг я услышал голос, пронесшийся в моем мозгу: «Пахом, иди и совершай подвиг. Я для того попустил тебе претерпеть такую брань, чтобы ты не возомнил о себе много и не думал, что ты сам сможешь справиться с бесом блуда, но чтобы ты всегда прибегал к Божией помощи».
После такого извещения, – сказал Пахом, – я вернулся в свою келью и, ободренный, продолжил монашеское делание. С тех пор мне больше никогда не приходилось испытывать такой неистовой блудной брани. Я живу в мире и покое оставшиеся дни. Бес, видя моё презрение к нему и своё поражение, даже не смеет приблизиться ко мне.
Такими размышлениями о торжестве над сатаной святой Пахом наставил меня перед трудами и научил легко переносить брань. На прощание он пожелал мужества во всем.
В. Из того же святого
Благородный аскет Илия больше всего любил помогать монахиням и делал для женских монастырей всю необходимую работу. Есть такие души, что даже их смерть убеждает, что они жили ради добродетелей. По своему милосердию на свои средства он построил в одном африканском городе большой монастырь, где собрал всех монахинь, оставшихся без крова. Он во всем о них заботился, старался, чтобы им было удобно и чтобы ничто не мешало их подвигам. Так как монахини были из различных монастырей, со своими уставами и обычаями, они часто ссорились друг с другом, и Илия мирил их.
После враг стал искушать его сладострастием. Тогда он ушёл из монастыря и без пищи блуждал в пустыне два дня, молясь Богу: «Господи, или убей меня, чтобы мне не видеть их горя, или отними от меня страсть, чтобы я заботился о них, как положено».
В монастыре было около трехсот монахинь. С наступлением ночи он заснул в пустыне, и, как он сам рассказывал, ему явились три ангела и спросили: «Зачем ты ушёл из женского монастыря?» Он рассказал им, как было дело: «Испугался я, что им и себе поврежу». Ангелы говорят: «А если мы избавим тебя от страсти, ты вернешься и будешь о них заботиться?» Он согласился.
Тогда один ангел взял его за руки, другой за ноги, третий взял нож и оскопил его – в видении, конечно, а не на самом деле, и Илия сразу почувствовал – страсть улетучилась, и он исцелился. Ангелы спросили: