Палач включил газовую горелку. Голубое пламя выглядело в полумраке зловеще. Дыбагюль пропел:
- Волшебный сон мой Эсмеральда, язык ты видишь злого ада огонька, тебя поджарит моя твердая рука.
Артем снова попытался дернутся, но гвозди вонзились в разом взмокшую спину мальчишки. Пламя горелки приблизилось к правой руке, ладонь обожгло, и пацан чуть сместился в сторону. Артему было больно, хотя кожа все же была более упругой и прочной чем у простого человека. Дыбагюль не смотря на внушительную комплекцию, двигался ловко. Он что-то повернул в кранике, усилив подачу кислорода, увеличив температуру горелки.
- Вот так мой маленький, мир полон бед!
- Несешь пузатенький, ты полный бред! - Огрызнулся Артем.
Огонь вновь коснулся рук мальчишки. Он прошелся по тыльной стороне ладони, опалив крошечные волосики, на коже расплылись волдыри. Огонь стал еще более жгучим. Артем заскрежетал зубами, прикусил губу, почувствовал теплую, солоноватую кровь. Пытка усиливалась, огонь приблизился к лицу, пламя хищно лизнула щеку.
- Ну, вот я тебя побрею приятель! - Хихикал палач. - Что нравиться?
- Очень приятно! - Прохрипел Артем.
Дыбагюль не торопился. Он действовал словно поэт под вдохновением, аккуратно поджарил пальчики, потом наклонившись, занялся ногами мальчика. Пламя прошлось по икрам, поджарило волосики на коленках, оставляя глубокие ожоги и волдыри. После чего пройдя лодыжки, обрушилось на пятки. Огонек "щекотал" босую ступню мальчика, Артем дергался, стремясь унять боль. Он уже исчерпал все жизненные силы, не было мощи сопротивляться пыткам, оставалось только надрывно кричать. Но крики и стоны, а тем более слезы унизят его перед палачами, покажут, что он сломался. Но и держаться нету больше сил. Тут ему вспомнилось, что когда пионеров пытали фашисты, то те пели, не смотря на чудовищные страдания. Тогда мальчик своим сильным, звонким, от природы хорошо поставленным голосом, стал исполнять сочиняемые на ходу вирши.
Я слышу голос Родины моей
Дыханье смерти и могильный холод!
Придет победа - много светлых дней
Пылает плоть - душой я вечно молод!
Сейчас мне очень больно, тяжело
Я в бездне ада в пропасти глубокой!
Но верю, распрямлю орла крыло
Покончу с долей гнусной и жестокой!
Господь не обманул надежд моих
Товарищ Сталин знаю, стоны слышит!
Над морем блеск - вершин свет золотых
Мой самолет взлетает свода выше!
Я кровь свою до капли до конца
Отдам советской партии любимой!
Товарищ Сталин заменил отца
Великий вождь святой, непобедимый!
И коммунизма в вечности полет
И громкий подвиг верю, совершу я!
Медведь России вермахт разорвет
Пройдемся по Берлину, торжествуя!
Грохочут трубы - огнезарный звон
Народа воля крепче ратной стали!
И херувимом в небо вознесен
Спасенных души - тех, что в битвах пали!
Следователь заорал во всю глотку:
- Заткнись скотина! И не смей разевать пасть.
- Тебе не нравиться когда восхваляют Родину и Сталина?
Дыбагюль рявкнул:
- Да плевать, я хотел на Сталина, я для тебя Сталин. Вот сейчас твое детородный орган спалю, что такие твари не плодились!
Его вой прервал ласковый женский голосок.
- Так ты плевать хотел на Сталина!
Артем чуть не выкрикнул Маруся, но в последнюю долю секунды изменил порыв:
- Анастасия!
Сзади девушки, словно собачки на поводке топали два генерала и три офицера:
- Ну вот! Все слышали. Этот поддонок не только пытал честного комсомольца, но еще оскорблял Сталина. Он в сговоре с немецкими диверсантами! Предатель.
- Заткнись сука! - Дыбагюль рванулся к ней. - Держите потаскуху.
Маруся нанесла сильный удар в пах, коронный прием спецназа. От страшного потрясения следователь захлебнулся кровью, шок парализовал его.
- Теперь ты не сможешь плодить разных изуверов. - Девушка оскалилась. - Конечно, еще его подельники остались.
Двое попытались выхватить револьверы, но Маруся оказалась быстрее. Опередив противников, она хорошенько им врезала. Били ногами и руками, быстрые заученные на тренировках движения. Сломанные челюсти, сокрушенные ребра, потерявши сознание туши.
Артем радостно воскликнул: