- Благодарю за оригинальную идею, но, к сожалению, мы уже попытались воспроизвести запись. Как оказалось, кто-то выключил все камеры где-то за полчаса до наступления смерти синьоры Медичи. Это ведь были не вы, синьорина Сантини?
- Я вам уже говорила, я все время была на кухне! Я ничего не делала и ничего не видела. Я даже не знаю, к вашему сведению, где выключаются эти чертовы камеры!
- Но кроме вас, в доме никого не было. И нет никаких доказательств того, что к покойной вчера приезжала подруга или кто-то еще. Ее мужа тоже не было дома. Камеры были отключены совсем незадолго до смерти синьоры. В ее желудке найден апельсиновый сок, выжатый вами, со следами сильнодействующего яда. Как бы вы сами оценили все эти факты? Что мы должны думать?
- Но у меня нет самого главного – мотива. Зачем, для чего мне надо было ее убивать? – от отчаяния мне хотелось лезть на стену.
- Вы правы. Мотив – это единственное отсутствующее звено во всей этой истории. И если бы мы знали ваш мотив, вас бы уже арестовали, синьорина Сантини. Но поскольку мотива мы еще не установили, вы пока свободны. Но я попрошу вас не покидать город. Ну, так, на всякий случай, - подмигнул он.
Глава 4
Я никогда не мечтала стать сыщиком или детективом, и даже никогда особенно не увлекалась детективными романами, поэтому мои познания в этой области были, мягко говоря, очень скромными. Но когда на следующее утро муж синьоры Антонио, одетый в строгий классический костюм цвета вороньего крыла поверх черной рубашки, сообщил мне, что он отправляется на кремацию жены, я невольно почувствовала, что кто-то таким образом избавляется от тела. Какая, к черту, кремация на второй день после предполагаемого убийства? К чему такая спешка?
Но когда через несколько минут к замку неспеша подъехал черный мерседес, за рулем которого сидела подруга герцогини Камилла в небольшой черной шляпке, обрамленной вуалью, и Антонио, недолго думая, сел к ней в машину, моему удивлению не было предела. Как такое было возможно? Эти двое при жизни герцогини друг друга на дух не переносили.
За годы работы я взяла себе за правило не лезть в личную жизнь хозяев. Правило, которому сейчас мне, похоже, придется изменить, потому что на кону моя собственная свобода и, может быть, даже жизнь. Как я могла продолжать безмятежно заниматься уборкой кухни, зная, что за моей спиной происходит что-то ужасное? И что, если, избавившись от тела синьоры, убийца решит избавиться и от меня тоже, заодно повесив на меня убийство по любому сфабрикованному мотиву?
Оставшись в доме одна, я глубоко вздохнула, попытавшись успокоиться, хоть это было и непросто, потому что паника мешала мне думать логически. Итак, что мы имеем? Отравленная богатая аристократка, безутешный вдовец, типичный стареющий альфонс, и такая же безутешная подруга, которая тем не менее нашла в себе силы побороть свое отвращение к мужу безвременно ушедшей герцогини и вместе с ним поехать на скороспешную кремацию. Этакая скорбящая сладкая парочка, тьфу.
Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы связать эти немногочисленные факты в одну стройную цепочку событий. Поэтому я, недолго думая, направилась прямиком в супружескую спальню. Не поймите меня неправильно, не то, чтобы я там надеялась увидеть что-то, чего никогда не видела раньше. Я и так регулярно обходила все комнаты замка с пылесосом и чистящими спреями. Но я никогда раньше не позволяла себе заглядывать в шкафы и ящики столов, строго соблюдая рабочий этикет, да и в принципе не особо присматриваясь к деталям, которые меня не касались. До сегодняшнего дня. Сейчас я скорее напоминала утопающего, готового хвататься за любую соломинку.
Я резво поднялась по огромной мраморной лестнице на второй этаж, сама удивляясь неожиданному приливу адреналина, и распахнула дверь в главную спальню. К моему удивлению, огромная кровать, над которой был повешен роскошный шёлковый балдахин, была аккуратно застлана. Неужели Антонио не ночевал дома? Не сам же он ее застелил, в самом деле. За годы жизни с герцогиней он и пальцем никогда не пошевелил.
В комнате вся атмосфера все еще неизменно напоминала о присутствии хозяйки. Букет ее любимых розовых пионов в вазе на окне, подаренных на недавно прошедший день рождения, большая картина на стене – ее портрет в полный рост, написанный известным итальянским художником, туалетный столик с зеркалом, за которым она проводила долгие часы наведения марафета, и классическое мягкое кресло рядом, и самое главное – изысканный аромат ее парфюма, который исходил от всех предметов, к которым она прикасалась. Не хватало только ее самой.