– Конечно, нет. Я с нетерпением жду этого.
Она плохо спала, часто просыпаясь от шума городского транспорта, который сначала затихал, а потом, когда темнота начала сереть, затем бледнеть и наконец, когда желтые лучи стали пробиваться через жалюзи, возобновился с прежней силой.
Как много может сделать косметика. Заботы оставляют свои следы даже на молодом лице, даже после тщательного подкрашивания ресниц, бровей, губ и щек. Повязанный красно-белый шарф, быстрая походка и улыбка; но это не очень помогало.
Дайна, машинистка, поинтересовалась, хорошо ли Дженни себя чувствует. Ее первый клиент посоветовал беречь себя, потому что кругом грипп. К середине дня она начала сомневаться, не заболела ли она в самом деле. Невидящим рассеянным взглядом она скользнула по разложенным на столе записям и уставилась в окно, наблюдая, как в здании напротив по мере наступления темноты зажигались огни. В какое-то мгновение ей представилась Джилл, которая сидит за каким-то столом и тоже никак не может собраться с мыслями. Затем ее охватило острое чувство жалости, снова перешедшее в злость и раздражение. Нельзя, нельзя так долго находиться «между молотом и наковальней», как любила говорить ее мама.
В дверях появилась Дайна, чтобы сообщить Дженни, что ее хочет видеть доктор Кромвелл.
Кромвелл. Что ему нужно? Мысли Дженни витали очень далеко от Грин-Марч.
Старик, с завязанным галстуком-бабочкой, вошел с тем же любезным выражением лица, которое ей запомнилось с их первой встречи. Аккуратный и элегантный, он точно выглядел тем, кем и был – провинциальным джентльменом в большом городе.
– Ну и ну! – вырвалось у него. – Я ожидал увидеть один из тех офисов с километровыми коридорами, коврами и написанными маслом картинами на стенах. Мне довелось однажды побывать в таком месте, я сам показался себе таким маленьким. Даже стоматологические кабинеты в Нью-Йорке такие… – Боясь показаться пренебрежительным, он тут же поправился. – Здесь очень мило, однако. Удобное место для работы. Ну, как вы? Наверное, заняты приготовлениями к свадьбе?
– О, все будет достаточно скромно, – ответила она.
– Если бы и так, мне бы не хотелось отвлекать вас надолго. Я по поводу телефонного звонка. – На его приветливом лице появилось испуганное, обеспокоенное выражение. – Сперва мы получали эти анонимные письма, вы знаете об этом.
Дженни кивнула.
– Анонимные, но не секрет, что их, вероятно, написал Брюс Фишер.
– Возможно. Не секрет также, что он наполовину сумасшедший.
Недавние события отодвинули дела на второй план, но Дженни вдруг явственно представила себе подлый толчок на ступенях лестницы и кривую ухмылку человека, прошмыгнувшего мимо нее.
– Но что я хочу сказать вам… Ох, я даже не знаю, имел ли он к этому отношение, может, и нет, откуда теперь узнать? Мне припомнился один случай, это было лет двенадцать или пятнадцать назад, наверное, пятнадцать все-таки, когда он и еще группа…
Дженни, едва скрывая нетерпение, мягко сказала:
– Вы собирались рассказать мне о телефонном звонке.
– Да, конечно. Ну, мне уже дважды звонили. Это может и ничего не значить, хотя, с другой стороны… Да и Артур Вулф говорит, что я должен рассказать вам о них. Артур, может, и зря беспокоится. Хотя, в сложившихся обстоятельствах…
– Кто вам звонил? Вы думаете, это был Фишер?
– Это совершенно не похоже на Фишера. Я знаю его голос. Кроме того, этот человек назвал свое имя. Джон Джоунз.
Дженни криво усмехнулась.
– Джон Джоунз!
– Да, звучит фальшиво, не правда ли? Но он был очень вежлив, даже дружелюбен. Он сказал, что заинтересован в предложении компании «Баркер»…
– Что это значит, «заинтересован»? Он партнер или что-то еще?
– Ну, он не уточнил. У меня создалось впечатление, что он работает на них или что-то в этом роде.
– Что он хотел от вас?
– Ну, он узнал, что я являюсь членом городского совета, понял, что принимаю близко к сердцу интересы города, и подумал, что было бы неплохо для нас обоих встретиться и поговорить. Он сказал, что мы убедимся, что у нас не такие уж и большие расхождения во взглядах.
– И что вы ответили?
– Ну, я сказал, что не думаю, что нам нужно встречаться, но если у него есть что сообщить, то ему следует прийти на следующее заседание городского совета.
Дженни одобрила.
– Совершенно правильно ответили, Джордж.
– Но он отказался, сказав, что большинство идей рождается в устных беседах. Он сказал, что много слышал обо мне и глубоко уважает за ту большую работу, которую я провожу в совете, и ему хотелось бы встретиться со мной лично. Я не могу представить себе, откуда он так много знает обо мне. – Старик покраснел.
– Почему? Что еще он узнал о вас? – спросила она, чувствуя себя так, словно она допрашивает ребенка.
– Ну, меня крайне удивило, что он узнал, что Марта больна раком. Марта – моя жена, вы знаете. Три года находилась на лечении, а теперь говорят, что ей нужна другая операция. Кстати, она сейчас со мной в городе. Нам надо встретиться кое с кем завтра.
И Дженни, увидев сморщенную кожу на шее под аккуратным узлом галстука, на что она раньше не обращала внимания, почувствовала жалость.
– Интересно, как он узнал? Ведь у вас нет общих знакомых.
– О, нет. Он приехал из Нью-Йорка.
Вероятно, выведал у кого-то в самом городке, подумала она и спросила:
– Что точно он сказал о вашей жене?
– Только то, что он слышал о ее болезни, и что я, должно быть, очень озабочен. Что у меня должны быть большие расходы.
– Да?
– Конечно, и они действительно огромные. Это святая правда. Не так, чтобы мне приходилось тратить последний цент на Марту. Но я всего лишь провинциальный дантист… Послушайте, вы думаете, что это может иметь что-то общее с подкупом? Да? Потому что Артур Вулф сказал…