– Не хотите ли вы сказать…
– Именно.
Снова тишина, можно было представить, что Джордж, делая вид, что обдумывает предложение, погрузился в размышления. Потом он сказал:
– О, и эти семьдесят пять только для меня одного?
– Как мы себе представляем, вы тот, кто нам нужен. Ваш голос решающий.
Опять воцарилось молчание, которое на этот раз нарушил Гарри, несколько обеспокоенно сказав: – Есть даже возможность поднять сумму до сотни.
– Сотня! И все эти деньги мне одному?!
– Да. Все зелененькие. Красивые и хрустящие, в сейфе. Как насчет этого, Джордж? Вам нравится эта идея?
– О, Боже, думаю, что да.
– Не только думайте, но и будьте уверены в этом. Слушайте. Я сегодня вечером собираюсь назад в город, чтобы получить разрешение на получение всей суммы. Я буду здесь в воскресенье.
– В то же время, на том же месте?
– Верно. Послушайте, я совершенно уверен, вы можете рассчитывать на двадцать пять сейчас, и остальные получите, когда все решится. Если не получится, вы вернете эти двадцать пять. – Раздался звук отодвигаемого стула, потом снова голос Гарри, дружеский и уверенный. – Но все получится. Верно, Джордж? Все в ваших руках.
– Хорошо. Звучит обнадеживающе.
– До встречи.
Джордж выключил запись, воскликнув, словно только что подумал об этом:
– А он не рискует, встречаясь со мной?
– Да нет, – ответила Дженни. – Никакого риска ни для него, ни для вас. Никто в округе не знает его.
– Ну да, конечно, понятно.
– Вам надо будет держаться в стороне некоторое время, а мы передадим запись окружному прокурору, – сказала Дженни.
– Мне нужно продолжать?
– Конечно. Вы главный свидетель.
– Ах, да, конечно. Я полагаю, завтра он принесет мне двадцать пять тысяч. Что мне с ними делать?
– Ничего, просто взять их.
Джордж вздохнул, и Дженни мягко сказала:
– Держитесь, Джордж. Все идет как надо, и вам нечего бояться. Мы собираемся вернуться в город завтра около четырех, так что вы позвоните нам сразу же после встречи?
Дженни поцеловала старика в щеку.
– Джордж, вы молодчина. Просто молодчина.
В воскресенье стояла тихая погода. На солнцепеке сосульки начали таять, легкий ветерок срывал снежную крошку с сугробов. Утром дети катались на санках, а затем Джей и повели их в магазин в городке, чтобы купить каких-нибудь конфет на обратную дорогу.
Пока Джей ходил в магазин, она ждала в машине, обуреваемая, как всегда, мучительными мыслями. Вдруг каким-то шестым чувством она ощутила, что кто-то смотрит на нее. Обернувшись, она увидела прямо перед собой знакомое лицо. Брюс Фишер стоял, прислонившись к фонарному столбу, в нескольких метрах от машины. На какое-то мгновение их взгляды встретились, но даже когда Дженни отвернулась, она продолжала ощущать на себе его взгляд. Когда Джей вернулся, она сказала ему:
– Не оглядывайся, там стоит Фишер.
– Я знаю. Я видел его, когда входил в магазин.
– Меня бросает в дрожь при виде его.
– Ничего удивительного. Но мы не должны бояться его. Кроме того, он имеет право стоять на улице в своем собственном городе.
Но позже они были крайне изумлены…
За утром последовал спокойный воскресный день: газеты и длинная игра в лото, в которую играли все, кроме Донни, – он смотрел мультики по видео. Потом был обед, после которого Донни поспал, а остальные были заняты укладыванием чемоданов.
Было почти четыре часа. Не успел Джей сказать:
– Если Джордж не позвонит, мы свяжемся с ним завтра, – как зазвонил телефон.
– Возьми трубку, Дженни, это твое дело. Хриплый голос Джорджа так громко звучал в трубке, что Джей и его родители удивленно переглянулись.
– Джордж! Вы совсем запыхались!
– О, со мной приключился ужасный случай! Ужасный! Не удивительно, что я запыхался. Вы не поверите, что произошло. Гарри пришел, я сидел, поджидая его за чашкой кофе, и в ту минуту, когда он вошел в дщерь, я увидел, что он не в себе. Вы не можете представить, он был сумасшедший. Вы никогда не видели такого лица, оно было просто черным! Могу поклясться, что даже кровь была черной, таким оно было темным. Дженни перебила его:
– Пожалуйста, расскажите мне, что случилось.
– Хорошо. Наверное, кто-то следил за моим домом! Да, они следили! Они знали, что вы с Джеем были здесь вчера. Кто мог сказать им это? О, вы не поверите… Он обозвал меня самыми грязными словами. Я не вспомню всего, но он был в такой ярости! Он сказал, что я надул его, и что я глубоко ошибаюсь, если думаю, что смогу уйти от него; никому не удавалось проделать это с ним и выйти сухим из воды. – Джордж почти задыхался. – Потом он потянулся через стол – там никого не было в зале, кроме официанта, да и тот скрылся на кухне, – схватил меня за галстук и пригрозил, что разобьет мне лицо. И тогда – мне бы так не хотелось говорить вам это – я потерял голову и сказал ему, пусть он только попробует, пусть попробует сделать это, потому что у меня все записано на пленке, и ему грозят очень и очень большие неприятности, что пусть лучше знает.
– Нет! Вы не могли!
Джордж повторил тихо, виновато:
– Да, я сказал.
Дженни отвернулась от трубки.
– Они поспорили, и Джордж сказал ему о пленке. Артур в ужасе всплеснул руками.
– Я страшно сожалею, – продолжал говорить Джордж. – Страшно сожалею. Я знаю, это было неосторожно с моей стороны, я знаю…
– Неосторожно! – закричала Дженни. – Так вы это называете?
– О, я так сожалею. Я просто потерял голову, когда он схватил меня, просто потерял голову.
Она вздохнула:
– Что случилось потом?
– Он угрожал мне.
– Скажите мне, как. Конкретно.
– Ну, ничего конкретного. Просто… просто угрожал, я не знаю. Сказал, что я заплачу за это, если не отдам ему пленку. Ту, что была раньше, и ту, что сейчас со мной. И я ответил ему, что у меня нет сейчас пленки, а другая находится в надежных руках, куда он не доберется. Конечно, она дома, спрятана в доме.