Вскоре компания Русский дом выпустила серию галстуков новой формы из атласной ткани, и Бо Браммел благополучно перешёл на них. Надо отдать ему должное, как пиарщику: это был талантливейший человек, непревзойдённый в вопросах продвижения модных идей. Ему удалось создать вокруг этих мужских аксессуаров целую истерию: вскоре в Лондоне возник натуральный культ новых галстуков, некоторые из которых продавались по 50, 80, а то и по 100 фунтов за штуку. Зачем Бо переключился на пиар изящнейших носовых платков самый совершенной формы, с тончайшей вышивкой и хорошенькой бахромой по краям. Тёмно-синие фраки уступили место чёрным, потом — фракам цвета винной бутылки, затем тёмно-красным и, наконец, сиреневым; стоит ли спрашивать, кто каждый раз выступал застрельщиком нового стиля?
Обязательном спутником «Красавчика» была табакерка их у него была целая коллекция в настоящих модников бы имелись табакерок и на все случаи жизни и ко всем нарядам, а у некоторых и вовсе по одной на каждый день в году. Даже в этом у Броммела был свой стиль — он всегда носил табакерку в руке, чтобы она не оттягивала карман фрака и не сказала таким образом его безупречных линий. Крышку свою табакерки он всегда открывал одним большим пальцем левой руки, в чём ему подражал сам принц Георг. Надо ли говорить, что одним из крупнейших поставщиков таких табакерок самого разного вида — малахитовых, украшенных ростовской финифтью, пластинками моржового клыка или ценным тропическим деревом — стала фабрика петербургского придворного ювелира Араужио?
Уже вскоре Бо Броммел, ставший настоящим идолом мужской моды, совершенно завладел мыслями принца. Он превратился в строгого ментора наследника престола, его образец для подражания и проводник в мире моды и хорошего вкуса, на равных держась со столь высокопоставленной особой.
И разумеется, он сообщил Жеребцовой о предпочтениях принца решительно всё, что только знал…
* — Джордж Броммел устраивал из процедуры своего утреннего одевания представления для публики, пропагандируя изобретённые им предметы туалета.
Глава 6
— Гретхен! Эй, Гретхен! Да ты отзовёшься уже, старая карга?
— Чего тебе? — раздался на кухне сварливый голос старой кухарки.
— Хозяин приказал прислать ему бутылку портера! Давай, я отнесу!
— Чего?
От изумления Гретхен, долговязая фрау с тяжеловесным, типично немецким лицом и совершенно необъятным задом, распрямила сутулую спину, и, опершись на ухват, уставилась на вломившегося на её кухню слугу.
— Мартин, да ты в уме ли? С какой это стати профессор будет приказывать присылать ему эту заморскую дрянь, да ещё и так рано утром? Я чаю, врёшь ты мне⁈
Мартин Лампе, пожилой слуга, с кустистыми пышными бровями соломенного цвета и того же цвета растрепанной шевелюрой аж затрясся и покраснел с досады.
— Да как так? да чтобы я… да ни в жизнь!
— Конечно-конечно! А шнапс из рюмки, что не допил профессор третьего дня — её что же, мухи выдули⁈
Такие перепалки, увы, происходили у них регулярно. Слуги жили в доме профессора уже много лет, и каждый прекрасно знал, что и как надо сказать другому, чтобы достичь своей цели. Лампе настаивал, старая Гретхен возражала; но после нескольких минут препирательство чувство долга взяло своё, и кухарка, достав из-под необъятных юбок небольшой, с хитрыми выступами на бородке ключ, открыла огромный дубовый сервант, достала оттуда последнюю бутылку портера и, обтерев её от звездчатой мелкой пыли передником, тяжело переваливаясь, направилась к лестнице.
— Ну зачем тебе самой-то трудиться, Гретхен! — недоумённо пробурчал Мартин, с неудовольствием наблюдая за её намерениями. — Я бы сам отнёс!
— Нет уж. Старую ворону тебе не поймать, Мартин! Я вот сейчас поднимусь и спрошу профессора, правда ли он просит портера в семь утра; и ежели он ответит, что нет — придётся тебе кое-что мне объяснить!
— Ну, как желаешь! — с достоинством и обидой произнёс Лампе, демонстративно скрестив руки на груди.
Охая и вздыхая на каждом шаге, кухарка исчезла на лестнице. Проводив её взглядом, Мартин сказочно преобразился; став вдруг из совершенно статичной фигуры бойким и стремительным, как шварцвальдские «лесные братья», он бросился к серванту, мигом вытащил из кармана дубликат хитрого ключа, отомкнул потемневшие от времени дверки и, энергично выдернув издавшую звонкое «помм» пробку, хищно приник к кособокой пузатой бутылке с киршвассером. Сделав несколько громких аппетитных глотков, Мартин оглянулся на лестницу и, решив понапрасну не рисковать, торопливо захлопнул дверки серванта обратно.