— Сударыня, мне неудобно про это говорить, но… Но вам стоило бы поменьше рожать. Тогда ваше здоровье было бы крепче! Что касается Вест-Пруссии, то я видел там философа Канта, подходящего к рубежу восьмидесяти лет. И это несмотря на то, что в обычае этой страны употреблять в пищу такую дрянь, как жареные вороны! Вас еще не угощали подобным образом? Жуткая гадость, не советую даже пробовать! А еще вы явно не были в Сибири. Вот где климат — так климат! А ведь там тоже живут люди…
При упоминании Сибири Луиза страшно побледнела, и я сразу понял, что допустил бестактность.
«Ну вот. Завтра же все будут рассказывать, как император Александр пугал бедную женщину ссылкой в Сибирь!» — корил себя я, заметив, как растерянно переглядываются королева Луиза с княгиней Терезой.
— Ваше Величество, люди живут и в пустынях, и в жаре Борнео, и даже на краю света, среди вечных льдов — однако это не значит, что я должна или готова повторять их подвиги! — вся покраснев от гнева, произнесла Луиза. — Что же касается моих детей — рожая их, я исполняю свой долг перед Отечеством и супругом. Право же, не стоит считать меня легкомысленной самкой!
— Сударыня я ещё раз говорю вам — с досадой отвечал я — или Европа (и вы в том числе) примите мою точку зрения на государственное устройство современных держав, или равнина Германии будут залиты кровью её сынов и дочерей, а гильотина или её будущий аналог будет работать у вас без передышки. Или я, или якобинцы — другого выбора у вас нет! Возможно, вы этого сейчас не понимаете, но поверьте: когда это станет очевидно для всех и каждого -будет уже поздно! К тому времени вы обнаружите себя стоящей на эшафоте в окружёнии тысяч своих бывших подданных, с ненавистью выкрикивающих одно только слово: смерть!
Вот что вам действительно стоило сделать — так это предотвратить ту несчастную войну 99-го года, когда ради английских денег ваша страна оказалась низвергнута в прах. Ведь мы не нападали на вас — вы сами позвали казаков в Берлин, а жолнежей — в Познань, Варшаву и Лодзь! Вот объясните мне, как же Пруссия позволила себе такую неосторожность напасть на Россию, да еще и в то время, когда мы ничем не угрожали вам?
— Увы, Ваше Величество… Я не принимала такого решения. Война — это мужские дела.
— Но вы говорите здесь от лица всего дома Гогенцоллернов! Именно поэтому я могу требовать от Вас ответа!
Лицо Луизы приняло упрямое выражение.
— Что же, Ваше Величество! Если говорить от имени нации — скажу одно: с лава Фридриха Великого ввела нас в заблуждение по поводу наших средств!
Услышав такое, я окончательно взбеленился.
— Чёрт побери! Что вы такое несете? Средства — это одно, а намерения — другое. Вот я сейчас могу свернуть вам шею, и мне за это ничего не будет. Но у меня нет такого намерения. Вы что, действительно считаете, что для нападения на другую страну достаточно лишь способности вашей стороны одержать над ней победу? Раз так, то, пожалуй, Россия может в несколько лет сделаться хозяйкой всей Европы! Понимаете ли вы это? Понимаете ли вы, что если бы не ваше нападение на мою страну, я находился бы сейчас в Петербурге, занимаясь совсем другими делами, а моя жена…. Моя жена была бы жива! И вот теперь, когда мертва она, мертвы десятки тысяч русских, поляков и сотни тысяч пруссаков, (и всё это лишь потому, что вы сочли себя способными победить Россию) и вот теперь вы мне заявляете «Ах, ну раз мы проиграли — так давайте передвинем границу на 10 вёрст и будем вести дела как обычно!» Нет! Нет и еще раз — нет! Пруссия напала на Россию — и все, Пруссии более не существует! Иное стало бы оскорблением для сотен тысяч погибших в этой войне!
И поверьте мне, французам повезло в том, что они объявили войну Северной Германии, а не России. Напади они прямо на нас — я не сложил бы оружие до полного уничтожения их государственности!
Кажется, я говорил это слишком эмоционально. Кажется, на глазах моих даже выступили слёзы…
Луиза покинула меня, уткнувшись в носовой платок. Тереза посматривала в мою сторону с некоторым изумлением и даже сочувствием; баронесса фон Фосс кинула напоследок истинно змеиный взгляд.
Но что-то подсказывало мне: разговор этот — совсем не последний…
Глава 5
Тем временем стали подтягиваться мои гражданские министры и дипломаты. Первым приехали Иван Богданович Барклай-де-Толли, министр промышленности, и Александр Строганов, министр финансов. Последний, как оказалось, находился в Потсдаме, и, узнав о моем прибытии в Эрфурт, безо всякого вызова поспешил навстречу.