— Прямое попадание. Выживших нет. — Ответил на невысказанный вопрос один.
— Странно, что эта хрень вообще стоит — добавил другой.
— Возвращаемся. — Чуть помолчав, словно выходя из легкого транса, приказал капрал.
Трое шли мимо воронок и тел к своим окопам, но за десяток метров рядовой тронул Микна за плечо.
— Микн, личную просьбу можно?
— Говори — задумчиво ответил все еще не отошедший капрал.
— Если меня убьют раньше тебя, прочитай и по мне отходную.
Земля родная, помни нас…
Да возвеличится Отчизна! Да сгинут наши имена!
Как я хотел, чтоб Родина вздохнула,
Когда на снег упал в атаке я…
…В гимнастёрке ль, в платье заплатанном,
С горькой складочкою у рта,
Так нужна ты нам в веке атомном,
Терпеливая доброта!
С гулким стуком за гвардейским офицером закрылись двери. Седые волосы, аристократичное лицо, изрезанное глубокими шрамами, бионические пальцы на руках, аксельбант из костей, на котором сидела засушенная крыса с аквилой в зубах.
Но странный паломник ушёл, а храм остался.
Прохлада и полумрак кафедральной капеллы завораживали и успокаивали.
Гулкая тишина старинных сводов и стен, помнивших столетия.
Витражи в узких стрельчатых окнах рассеивают свет на тысячу цветных, с шаловливостью котят резвящихся на истёртых тысячами ног каменных плитах.
Молодой священник неторопливо шёл к алтарю.
Скоро, совсем скоро колокола призовут верующих на молитву. Храм наполнится сиянием свечей, вознесутся многократно повторенные эхом старинных стен песнопения.
Но сейчас тишина громадного храма, греющегося в закатных лучах, завораживала и успокаивала.
И вдруг тишину прорезал явственный женский смешок.
— Уй ты, Чапай, смотри, кааааакой маааааалоденький!!! Сииимпатичныыыый! А уж серьёзныыыый!
Изумлённый церковнослужитель повернулся на голос и, не веря своим глазам, уставился на неведомую богохульницу, вальяжно сидящую на раке святой Елены Милосердной.
Молодая женщина с коротко стриженными пепельно-серыми волосами, наклонив голову вбок, рассматривала недоумевающего служку.
— Лена! Не смущай парня! И так сам не свой.
Командный, строгий, со старческой надтреснутостью голос раздался немного справа, из ниши с мощами святого Владимира Победосносца.
— А что смущаться? Нечего! В воинском храме служит!
Фигурка в священнической рясе вышла из-за колонны.
Руки служки сами, по привычке сложились в жесте прошения благословения.
И сухая морщинистая, почти бесплотная рука вынырнула из рукава рясы и благословила.
Седой старик, тот, что укорял странную девушку, огляделся по сторонам.
Его безупречная выправка выдавала старого военного.
— А где Юрий? Опять чудит?
— Чапай!!!! Ты только глянь! Нет, ты посмотри, что намалевали эти богомазы!!!!!
Раздался возмущённый голос от алтарной части храма.
Молодой человек размахивал руками, тыкая трёхпалой ладонью в фреску с семидесятью мучениками Лукиарскими.
Женщина, с кошачьей гибкостью спрыгнув с раки святой девы и подойдя к возмущающемуся горлопану, положила руки ему на плечи. Подумав, пристроила на пра-вом и подбородок.
Странные гости собрались перед фреской.
— Ой, ты посмотри, ну кааакой благообразный… Как обосрался стоит…-
— А эта, нет, вы видели, эта — разбойница, ну ни дать ни взять, а туда же — святая!-
— Угу, а этот, тоже мне, китель два раза одел, и то один раз — наизнанку, а тут и с саблей, и со знаменем в руках…
— Кто вы такие!!! Как вы смеете! Богохульники!
Разгневанный голос молодого служителя церкви разнёсся под сводами.
Руки сами сжались в кулаки.
На фреске были изображены герои Сирина, грудью закрывшие космопорт Витрагла, спасшие сотни тысяч душ, прикрыв эвакуацию.
Не давшие скверне заполонить ещё один мир!
И какие-то фигляры смеют попирать их память! Да каждый сиринский, не говоря о витрагльсцах, мальчишка знал, кто это и преклонялся! Паломники ездили со всего сектора!
И вдруг молодой человек понял, что не в силах пошевелиться. Тёплая, как материнские руки, волна накрыла его и заставила замереть.
Женщина, вдруг перестав улыбаться, подошла к замершему человеку и заглянула пронизанными золотым глазами в глаза монашка. И такая тихая боль и грусть была в этом взо-ре, что застенило сердце…