— У меня все просчитано, — ответил Джимми.
Дома он постарался как можно лучше отчистить картины.
Эту науку Джимми изучил под руководством одного из самых крупных знатоков живописи в Лондоне.
Николь использовала каждую свободную минутку, чтобы лишний раз взглянуть на «Мадонну в беседке из роз».
Она знала, что через два дня Джимми заберет картину, и она ее больше никогда не увидит. Николь казалось, что картина говорит с ней. У нее было такое чувство, будто Пресвятая Дева не только слышит ее молитвы, но и благословляет ее.
— Как жаль, что мы не можем оставить эту картину себе, — задумчиво сказала она Джимми.
— Мне тоже, — согласился он. Поколебавшись, Николь предложила:
— А ты не мог бы заменить ее на какую-нибудь другую? Не столь прекрасную и не столь… ценную?
Губы Джимми сжались в твердую линию.
— Я украл ее, чтобы спасти Кингз-Кип, — сказал он. — И если оставлю ее себе для нашего удовольствия, то буду чувствовать себя обманщиком!
Николь не удержалась от смеха.
— Во всяком случае, я понимаю твои несколько искаженные принципы.
Джимми ничего не ответил, и она добавила:
— Будь у меня достаточно денег, я купила бы у тебя эту картину.
— Именно это и сделает маркиз Риджмонт! — парировал Джимми.
Николь знала, что до дома маркиза в Хантингдоншире путь неблизкий. Часть его они могли проехать на поезде, но перевозить картины таким способом гораздо труднее.
К счастью, у них были молодые и сильные лошади. Они хорошо отдохнули после поездки к тете Алисе и вполне могли отвезти своих хозяев куда требуется.
В четверг перед самым отъездом Джимми сказал:
— Совсем забыл, тебе надо купить новое платье.
— Новое платье? — удивленно переспросила Николь.
— Понимаешь, маркиз — один из самых состоятельных людей в Англии и может позволить себе одеваться по моде.
Николь в испуге уставилась на него.
— Ты хочешь сказать, что… маркиз молод и у него могут быть… гости?
— Ну, ему приблизительно года тридцать три или тридцать четыре, — ответил Джимми, — и ничего удивительного, если он приглашает друзей.
— Я… я думала, он совсем… старый… Как лорд Мерсей.
Конечно, это было очень глупо с ее стороны, но Николь никак не ожидала, что молодой мужчина окажется страстным коллекционером живописи.
Для нее это явилось настоящим ударом. Она никак не рассчитывала на шумную компанию и думала, что у маркиза они с Джимми будут одни, как у лорда Мерсея.
— Будет лучше, если я не поеду, — быстро проговорила она.
Джимми наградил ее уничтожающим взглядом.
— Не будь смешной! Как я без тебя справлюсь?
— Почему бы и нет? Ты же не собираешься ничего красть у маркиза, наоборот, хочешь кое-что ему предложить!
— Ну да, разумеется, — сказал Джимми. — Но я хочу, чтобы ты слегка погрустнела, когда я скажу, что приходится продавать фамильные реликвии. А еще, поскольку ты у меня красавица, нашему хозяину будет неловко задавать слишком много вопросов!
Николь в явном изумлении посмотрела на брата.
— Раньше ты об этом не говорил!
— Маркиз Риджмонт довольно сильно отличается от тех, к кому мы ездили прежде, — ответил Джимми и добавил насмешливо: — Я видел, как старый Мерсей глазел на тебя. Держу пари, он думал, что ты столь же красива, как те Венеры, что висят у него по стенам!
Николь улыбнулась.
— И теперь ты меня за это высмеиваешь! Но у меня нет ни одного приличного платья.
— И нет времени, чтобы его заказать, — задумчиво добавил Джимми.
— Да, если только я не полечу в Лондон на крыльях, — кивнула Николь, — или у одного из домашних привидений не найдется волшебной палочки!
Джимми пожал плечами.
— Ну ладно, придется ему принять тебя в том, что есть, но какая досада, что я не подумал об этом раньше!
Николь была полностью с ним согласна. Она редко просила брата о чем-то для себя лично и знала, что он чувствует, когда она тратит деньги, которые могли пойти на Кингз-Кип.
Николь пошла к себе в спальню и, открыв платяной шкаф, поняла: ехать к маркизу в том, что у нее есть, невозможно.
Из-за вечной нехватки денег ей приходилось шить самой, и хотя Николь была очень искусной швеей, дешевая ткань есть дешевая ткань.
Николь не питала иллюзий, что способна состязаться с Фредериком Вортом.
Она читала о нем и о других модельерах в «Дамском журнале».
— Что же мне делать? — в отчаянии прошептала Николь.
Перед ее внутренним взором предстало изящное платье, которое было у «Мадонны в беседке из роз», и ее вопрос почти превратился в молитву.
Николь была уверена, что Пресвятая Дева поняла, как важно для нее помочь брату.
И тут она вспомнила о занавесях над кроватью с фамильным гербом.
Материал для них много лет назад выбирала матушка.
Это был чистый шелк — такого же бирюзового цвета, как египетские скарабеи.
— На Востоке считается, что этот цвет приносит удачу, — говорила мама Николь, — и поскольку твой отец повесил в этой комнате свои самые экзотические фотоснимки, я думаю, он здесь как нельзя более к месту.
В этой комнате родители обычно принимали особых гостей.
В последнее время она пустовала — исключительно потому, что у Джимми не было денег, чтобы звать кого-то в гости.
Из одной занавеси можно сшить очень красивую юбку для вечернего платья, а из другой — лиф.
Вопрос был в другом — хватит ли ей времени?
Николь бросилась в спальню снимать занавеси.
Потом она спустилась по лестнице в кухню. Бесси сидела за столом и лущила горох, только что принесенный из сада.
— Господин Джеймс хочет, чтобы послезавтра, когда мы поедем к его знакомому, у меня было бы новое платье, — сказала ей Николь.
— Новое платье, мисс Николь? — переспросила Бесси. — А откуда появятся для этого деньги, хотела бы я знать!
— Я хочу использовать прикроватные занавеси из Синей комнаты, — объяснила Николь.
Бесси в изумлении отложила стручок.
— Есть ли в деревне кто-нибудь, кто мог бы помочь мне? — спросила Николь. — Я могу сделать крой и, как ты знаешь, умею шить очень быстро, но вряд ли даже я успею сшить новое платье за полтора дня!
Бесси на мгновение задумалась.
— Есть госпожа Гиббонс, она живет в Хони-Коттедж. Она делала алтарное покрывало для церкви, а ее дочь, которой сейчас пятнадцать, перешивала портьеры в доме викария.
— Спасибо, Бесси, — поблагодарила Николь.
Двумя часами позже она кроила платье на полу в спальне, а госпожа Гиббонс пристраивала на подоконнике корзинку для шитья.
К вечеру они вместе уже начали сметывать платье.
Они работали не покладая рук, и на следующий день к обеду у Николь было новое платье.
Впрочем, еще многое предстояло сделать, чтобы довести его до совершенства, и все же, глядя на него, Николь думала, что оно вышло не менее шикарным, чем те, что привозят из Парижа.
И цвет пришелся ей очень к лицу.
Волосы у Николь были белокурые, но в них то там, то тут вспыхивали рыжие проблески, которые выгодно контрастировали с голубизной шелка. От этого ее кожа казалась еще белее.
Николь сделала выкройку по картинке, которую видела в журнале.
Ей подарила его супруга викария.
Когда все было закончено, Николь показалось, что декольте получилось чересчур низким.
Поэтому она добавила, тоже подсмотрев в журнале, вокруг шеи небольшую оборку из того же материала.
Оборка, кстати, отлично гармонировала с турнюром, который складками спускался до самого пола.
— Это самое симпатичное платье, что я видела за всю свою жизнь! — воскликнула госпожа Гиббонс, когда Николь его примерила. — Вы в нем просто картинка, мисс Николь, ей-богу, просто картинка!
— Спасибо вам, госпожа Гиббонс, и надеюсь лишь, что мой брат с вами согласится, — сказала Николь.