Однако Иннокентий III, казалось, был смущен таким поворотом событий. Он по-прежнему считал Раймунда VI законным графом Тулузы, а Филипп Август поддерживал Симона де Монфора, с которым он даже обращался как с одним из своих прево: "Король, — говорит монах из Во-де-Серне, — во многом доверил ему заботу о своих собственных интересах". Теперь Папа стремился перенаправить все усилия на крестовый поход в Святую землю. В 1213 году буллой Quia major nunc он приостановил действие духовных льгот, предоставленных крестоносцам в Лангедоке и Испании, и торжественно призвал к организации пятого крестового похода на Восток. Текст буллы составлен а апокалиптическом и пророческом тоне: конец времени близок, врагам веры должен быть положен конец. Папа превозносит преимущества крестового похода, позволяющие человеку проявить самопожертвование вплоть до принятия креста мученичества. Чтобы стимулировать людей духовно, повсеместно заказывались молитвы, процессии и ежемесячные умилостивительные церемонии. Обращение понтифика было адресовано не только государям, клирикам и рыцарям: Папа хотел инициировать массовое движение. Призыв относился ко всем: богатым и бедным, господам и крестьянам, молодым и старым, мужчинам и женщинам, священнослужителям и мирянам. В то же время в Риме было объявлено о созыве в 1215 году церковного собора, и по всему христианскому миру были разосланы легаты с проповедью великого крестового похода конца времен.
Во Франции это задание было поручено легату Роберту де Курсону, которое он выполнял с таким усердием, что вызвал некоторое раздражение со стороны светских властей. Легат и его приспешники, пишет Гийом Бретонский, "давали крест всем: они брали без разбора детей, стариков, женщин, хромых, слепых, глухих, прокаженных. Многие богатые люди отказывались принимать обет крестоносца, потому что эта спешка казалась им скорее вредной для negocium crucis (дела креста), чем полезной для Святой Земли". Ажиотаж, вызванный этой безумной пропагандистской кампанией, поставил под угрозу общественный порядок: феодальная юрисдикция была ограничена в пользу церковной; крестоносцы были освобождены от штрафов и всех налогов, выплата долгов была приостановлена, турниры и частные войны были запрещены; все бароны и феодалы были обязаны предоставить определенное количеством солдат, пропорциональное их ресурсам. Смешение злодеев и дворян в эсхатологическом псевдоэгалитаризме способствовало всевозможным эксцессам и недовольству. Сами священнослужители, обложенные в течение трех лет тяжелым налогом для финансирования крестоносной экспедиции, были настроены весьма неохотно, а обещания гипотетических духовных наград в загробной жизни уже не мобилизовали людей, как это было раньше. Идея крестового похода была уже не та, что раньше: теперь она увлекала в основном тех, кому нечего было терять в этом мире, и экзальтированное меньшинство социальной и интеллектуальной элиты. Остальные просто тянули время. Конечно, трудно было публично отказаться от любого участия в таком мероприятии, рискуя прослыть плохим христианином, но среди сильных мира сего в основном преобладала выжидательная позиция. Так было и в окружении Филиппа Августа. Принц Людовик, в пылкости и наивности своих 26 лет, принял крест в 1213 году с некоторыми придворными молодого двора, но отъезд был назначен не на завтра а на 1216 год. Мы не знаем, что думала Бланка об этом решении супруга, и ее мнения скорее всего вряд ли спросили.
Король Филипп Август отказался взять на себя какие-либо обязательства. У него были более важные дела, в первую очередь английский вопрос, который занимал его внимание на протяжении всего 1213 года. Действительно, с предыдущего года многие бароны Англии, возмущенные поборами короля Иоанна, призывали Филиппа принять английскую корону или распорядиться ею по своему усмотрению. Предложение было заманчивым, так как обстоятельства в январе 1213 года были самыми благоприятными: сам Папа Римский благосклонно отнесся к этой инициативе. Еще в 1209 году он отлучил Иоанна от церкви, за отказ принять Стивена Лэнгтона в качестве архиепископа Кентерберийского. Настойчивые слухи о насильственной смерти Артура Бретонского еще больше дискредитировали Иоанна, который также поддерживал нового императора, Оттона Брауншвейгского, угрожавшего папским владениям в Италии. Иннокентий III и Филипп Август, со своей стороны, поддерживали другого кандидата на императорскую корону молодого Фридриха Гогенштауфена, сына императора Генриха VI. В это время Папу и короля сближали и другие факторы: Филипп хоть и не участвовал но поддерживал Альбигойский крестовый поход, и он позволил Ингебурге вернуться ко двору.