Редкими ясными вечерами мы выбирались на прогулки по городу. Недалеко от колледжа простиралась узкая березовая аллея, куда чаще всего мы возвращались. Тени голых ветвей рассекали резную плитку под ногами, вонзались в наши вытянутые силуэты. Фонари светили через одного, и только следующий принимал пост у предыдущего, как возле бледных двух фигур на земле вырастали новые, насыщенные сумраком.
Мы шли вдоль деревьев, как вдруг Даррен внезапно отдернул меня в сторону. И до чего же мягко получилось это сделать, хоть и лишней нежности в такой ситуации ожидать не приходится. Мимо нас пронесся велосипедист, отчего-то забывший посигналить. Не говоря о том, что для таких участников дорожного движения выделены целые зоны на проезжей части...
— Как будто сломается от лишних ста метров по дороге, — выругался Мэйсон и еще секунды подержал меня за плечо. Пальцы ослабили хватку и проехались до самого запястья, прежде чем отстраниться. Место прикосновения кипело желанием вернуть чужую ладонь обратно, и я сложила руки на груди, чтобы не так заметно окунуться в минувшие мгновения.
— Спасибо, я его не заметила.
— Как и он тебя.
О чем Даррен говорил меньше всего, так это о семье. Он сбегал с темы или переводил на меня, и я поначалу многое рассказывала о родителях. В конце концов такая однобокость спугнула все дальнейшие попытки узнать хоть что-нибудь о его матери. Зато он охотно делился детством, и вообще с упоением вспоминал именно далекое беззаботное прошлое. Нет, я понимаю, что жить во взрослом мире отстойно и все такое, но у меня сложилось впечатление, будто Мэйсон отчаянно хочет вернуться. Разве у него могут быть какие-то серьезные проблемы? У этого круглого отличника, вчерашнего игрока сборной? Видимо, все дело в маме, ведь о ней он бесконечно молчит, а спрашивать напрямую я не осмеливалась. Судя по тому, как по-родному он называл мачеху, я предполагала, что она уже давно в его семье... Ладно, просто нужно еще немного времени, и, может, тогда доверие наконец пустит корни.
Интерес к эзотерике ковылял на последних позициях того, что я ожидала узнать о Даррене. Как-то за едой мы заговорили о соседях в общаге, и он попросил рассказать про Луну. Его глаза оживленно заблестели на слове «гадания», и он заявил, что хочет послушать расклад на себя. Сперва я удивилась и переспросила, ведь об этом парне и не скажешь, что ему в действительности может нравиться таро.
— Нет, мне правда это интересно. Знаю, это глупо, но с каждым годом я только сильнее верю в судьбу и все эти штуки.
— Я... — чем больше мы общались, тем больше Мэйсон подкидывал вот таких мгновений, когда можно вставить что-нибудь сближающее нас. — Я тоже думаю, что не все так просто.
— Когда у нас началась физика, я стал много читать про космос, — раньше Даррен заводил подобные темы осторожно, лишь прощупывая почву, но к удивлению для себя он вскоре узнал, что несмотря на стабильные слабенькие тройки-четверки по естественным наукам я горела по всей этой теме со вселенной и ее законами. Случалось даже так, что это он узнавал от меня нечто новое, а не я от него — спасибо «Теории Большого взрыва»³, на которую я залипала в шестом-седьмом классе. Со временем я все чаще видела этот устремленный в пустоту взгляд и бесконечный полет мыслей о далеком. Когда я не знала Мэйсона, то со стороны всегда думала, что он никак и не смотрит на все кругом, кроме как практично. А все выворачивалось наизнанку, и его тяга к преодолению гравитации и пленила, и вместе с тем пугала. Догадки о том, сколько сокрыто внутри, надрезали пальцы всякий раз, стоило вновь потянуться к цепям и тяжелым замкам. Ключи выдавал он сам, а мне оставалось догадываться, пусто ли за дверью или спрятано что-то значимое. В скважинах царила тьма, подглядеть наперед невозможно. — Насколько простирается одна галактика, и что этих галактик сотни тысяч, а Земля на самом деле такая...
— ...крошечная, — в унисон сказали мы, когда я невольно подхватила мысль, что не раз кружилась внутри и раньше. Даррен так и замер с приоткрытыми губами и уставился на меня. Впервые я почувствовала настоящую связь с другим человеком. С ним. И это было за гранью взаимопонимания, скорее походило на то, словно мы очутились в одной комнате и видим все изнутри, мы знаем все это.
— Так когда там, ты говорила, твоя соседка с пар возвращается?
В переписке с Луной я чуть ли не слышала вопли прямо с экрана через беспорядочные наборы заглавных букв, но все же ей удалось собрать эмоции в кучку и научиться заново составлять слова. Друзьям я столько жужжала про Даррена, но он так и маячил для них где-то вдалеке. Холден единственный с ним общался, ведь им часто доводилось встречаться на парах. После вечеринки у Стюарта, правда, отношение к Мэйсону сперва пошатнулось и кануло в бездну. Когда же ребята узнали об извинении и увидели, как я расцветаю с каждым днем все больше, они наконец перестали точить зубы и, как выразилась Ив, «отложили кулачки до повторного усугубления обстановки».