— Как там последнее?
— Мунсель, — повторил Мэйсон слово на неведомом языке и произнес его гораздо вдумчивее, не так бегло и небрежно. — Лунный парус. Такие мелкие, их наверх иногда цепляют.
— Мне нравится, подкину ребятам. И откуда ты знаешь эти слова?
— Отец увлекается. Таскает иногда с аукционов миниатюры кораблей разных. Он все детство меня возил по этим музеям, а летом хотя бы раз на круиз забирал или еще куда. Морские термины.
— Ну, корабли — это не стремные вековые куклы...
— Это те, про которых ты говорила? У тебя есть фото?
Однажды я обмолвилась про мамину коллекцию, но и не думала, что Мэйсон захочет узнать про это побольше. Я так привыкла, что каждого человека интересуют лишь некоторые вещи, но Даррен напоминал любознательного ребенка, жаждущего узнать все. Как-то раз он сказал, что хотел бы прожить все возможные жизни, а не одну, где так часто приходится делать выбор, отсекающий альтернативы.
— Жуть, — самая точная реакция. — Но красиво. Сколько их?
— О, это еще не все, но на этой полке штук двадцать восемь. Раньше я их любила, но когда узнала, сколько лет каждой, и что у некоторых парики из реальных волос — одни мурашки.
— Мама иногда шьет кукол. Надо тебе как-нибудь показать.
Это заочное приглашение домой?
После гадания Луна присела на уши Лео, и на одной из репетиций я застала Даррена в нашем музыкальном храме. Видимо, бедного Холдена заставили поднапрячься. Ребята облепили Мэйсона и громко разговаривали обо всем подряд. Я хотела было напомнить о себе, но вдруг позвонила мама и пришлось выйти.
— Солнце, тебе на какое билеты брать? — а после билетов мы заболтаемся про учебу и концерт, и вернусь я на репетицию через полчаса в лучшем случае.
— Ой, мам, я пока не знаю. Наверное, за две недели скажу, — я надеялась на совместный рейс с одним человеком, но говорить об этом еще рано. До Рождества чуть больше месяца.
Не знаю, как в этот раз мы уложились всего в двадцать три минуты. Не знаю, что Даррен сотворил с ребятами, но Холден уже доверил ему свой драгоценный бас и успел научить играть примитивную партию из четырех нот, Лео отпускал подбадривающие комментарии, а на фоне подтягивалась фирменная импровизация от Иви. Я так много общалась с Мэйсоном наедине, что и забыла о том, как легко он сходится с людьми, и что в школе всегда оставался на виду. В колледже эта коммуникабельность позабылась, наверное, из-за учебной нагрузки.
— Не-не, у тебя круто получается, ты даже ставишь руку нормально, чувак.
— Для музыки нет времени, — Даррен пожал плечами и вернул бас.
— Главное, чтобы на остальное было, ага, — Рич прокрутил в руках барабанную палочку и ударил ей по тарелке в завершение своей фразочки.
— Кхм-кхм, — ох, если бы здесь не было Мэйсона, я бы не только прокашлялась, но и запульнула в Лео чем-нибудь тяжелым.
— И часто у вас гитаристка опаздывает?
— Да, очень, — театрально закивал Хейл.
— Совсем от рук отбилась.
— Давно ее не...
— Вы! — как бы я сейчас им отсыпала после этого громогласного «вы» чего-нибудь покрепче.
— Ладно, ребят, было приятно познакомиться, — Даррен раздал пять, оставив бурные дискуссии с подколками, и затем остановился рядом со мной. — Во сколько заканчиваете?
— Через часа два, по четвергам всегда так.
Мэйсон кивнул и ушел. Зачем ему знать, когда заканчивается репетиция?
— Ваш новый друг подкинул нам название. Как вам «Мунсель»? Потом, если что, поменяем.
За многие проведенные в этом месте часы я наловчилась управляться с подключением и настройкой гитары максимум за пару минут. Иногда перед нами играли отъявленные джазники или экстримщики, после них приходилось подолгу возвращать инструмент в нормальное состояние.
— Ну это уж лучше, чем «Без названия».
— Похоже на ту песню у Tokio Hotel, кайфово.
— Которая «Through the munson»?
— Да, но мне больше оригинал нравится.
В детстве она звучала отовсюду. Я помню клип в мрачных тонах, юного Каулитца с подкрашенными глазами. Смогли бы мы однажды написать настолько же запоминающуюся песню? Чтобы люди ее слушали, и сердца их сжимались, и через десять лет они окунались в далекое прошлое сквозь знакомые ноты.
Das Fenster offnet sich nicht mehr Окно больше не открывается
Hier drin ist es voll von dir und leer Здесь внутри все заполнено тобой и одновременно пусто
Und vor mir geht die letzte Kerze aus У меня на глазах потухла последняя свеча
Ich warte schon ne Ewigkeit Я жду уже целую вечность
Endlich ist es jetzt soweit И теперь, наконец-то, все начнется
Da drausen ziehen die schwarzen Wolken auf Надвигаются грозовые тучи
Руки выдавали совсем другие аккорды, а голос пел не те слова, но несмотря на это до самой ночи из головы не вылезала ностальгия по давним беззаботным временам. Но тогда я глупо не осознавала, что нахожусь там.