Близился рождественский бал. Репетиции перестали быть такими частыми, ведь мы не готовили на этот раз выступление. У Холдена надвигались экзамены, Лео пропадал где-то со Стюартом, Иви возилась с аранжировками наших наработок. Я разгребала долги по учебе, все реже испытывала судьбу в гаданиях с Луной, все чаще возвращалась тайком ото всех на заснеженный берег залива. Море очистилось от вишневых луж и плескалось прозрачными окоченелыми волнами. На горизонте среди кораблей мне мерещилась маленькая лодка. В ней сидели два силуэта. Почти достигая тумана, где скрывались уходящие вдаль судна, одна фигура непременно вставала и бросалась на дно. Вторая же склонялась следом. Я отворачивалась, не дожидаясь, выплывет ли хоть кто-то. И потом сверху смотрела, как уже одинокую лодку прибивает к скалам прибой.
— Ну и что? — беззвучно спрашивала я океан, и в ответ он разражался криками чаек. Сперва они вопили в небе, а после — пикировали к остриям елей и рыдали над головой.
— Че делаешь? — Рич встал рядом и всмотрелся по курсу моего взгляда.
— Думаю.
— Меньше мозгов, больше сердца, помнишь? Все у вас путем будет.
— Но каким?
— Не знаю, — Лео пожал плечами и кивнул в сторону дороги. — Но в итоге все будет круто.
— У этого слова много значений.
— Милая, у тебя только одно — зануда!
Что имеем.
Еще в начале сентября я не воспринимала Мэйсона действительно всерьез, потому что продолжала подозревать, что он просто играется. Тогда я больше всего хотела домой, снова увидеть девочек и семью. Поездка в октябре дала глоток свежего воздуха и вколола немного этого дома под кожу, чтобы я продержалась до Рождества. И чем ближе мы становились с Дарреном, тем меньше я, как это ни стыдно признавать, скучала по лучшим подругам. Но, наверное, тоска по друзьям в принципе отличается от непреодолимой тяги к тому человеку. Ведь ты знаешь, что они никуда не денутся. И сколько бы наши отношения с ним ни крепчали, они так и оставались скованы по лодыжкам неподъемной цепью. Последнее звено припаяно к брошенному в воду гнетущему молчанию, что понемногу высовывалось наружу, обнажая секреты, но габариты которого хранили в строгой тайне.
— Что за место?
Двадцать третьего числа после занятий, когда в кампусе бал шел в самом разгаре, я доверчиво опустила капюшон на глаза, чтобы не видеть дорогу по просьбе Даррена, везущего нас в неизвестном направлении. Параноидальная часть моей личности нашептывала, что сейчас меня бросят в кусты и… но в случае с Мэйсоном неизбежно срабатывал Стокгольмский синдром, и мысли о чем-то таком скорее заводили, нежели пугали.
Ехали мы недолго, и по прибытии на место похититель наконец разрешил оторвать взгляд от сугробов и закатанного в снег асфальта. Вчера минуло зимнее солнцестояние, и небеса только учились спать поменьше. Ясная луна и мириады звезд освещали заброшенные дома, развороченные временем в шаткие руины, а среди них высился ветхий маяк с крупной пристройкой. Краска облезла, и отличительные полосы еле виднелись в непроглядном сумраке. Поблизости, кажется, никого не было.
— Я не знаю. В интернете про него мало написано. Это что-то вроде негласной галереи уличного искусства.
— Так уж искусства?
Даррен молча включил фонарь и навел его на стену, когда мы вошли внутрь. С нее глядела потекшая репродукция картины Поля Гогена с полуобнаженной женщиной, внизу испорченная чьими-то почеркушками. Рядом рассиживали еще две темнокожие туземные натурщицы. В точности передать все оттенки не вышло, но для граффити это была достойная кропотливая работа, где даже проглядывался авторский штрих.
— Как ты нашел это место?
— Раньше часто в окрестностях ездил. Случайно нашел этот маяк.
Я не отходила от Мэйсона ни на шаг, и безотрывно следила за единственным лучом света. Кроме пола, стен, пустых коробок и сдутых баллончиков с краской здесь ничего и не было. Ветер заносил снег через щели в заколоченных окнах, и оттого внутри царил немного затхлый, влажный запах. А программа по поддержке бездомных-то действует. Никаких следов лежанок, палаток, вонючего мусора и прочих прелестей, свойственных таким местам.
— Как думаешь, почему он заброшен? Разве тут есть другие?
— Это очень старый маяк. Выбрали место получше и там решили построить новый. Лет десять назад город перестраивать начали понемногу. Это все из-за колледжа. После реформирования сюда стали съезжаться толпы студентов. Таунхаусы, дюплексы, бары и пабы, модные кафе типа раменных забили улицы. Хотя бы одна пятнадцатая часть выпускников остается здесь. Многие возвращаются после универа сюда жить. Население взлетело на тысячи. Ты хочешь остаться?