— Как она вообще попала в Мелвью?
— Вот только не надо этого, — говорилось как-то совсем устало не то от перелета, не то просто не хотелось обсуждать Фелис. Я до сих пор помню брезгливое выражение лица, с которым отец рассказывал о поступившей ночью пациентке. «Нажрутся своих колес и потом умирают», как будто умирают только от наркотиков. Блэквелл могла перейти дорогу, и там бы ее сбила машина. Если бы Кайла не дернуло предложить ей накуренной таблетки, она бы вряд ли взяла их трезвой. И если бы она не попала в Мелвью...
— Ты подумал про тот вариант с мартом? Мне кажется, это очень хороший шанс.
— Пока думаю. Но, скорее всего, да. Что терять.
— Так почему именно она? Разве с такой девушкой ты хотел бы...
— ...потому что это мой выбор, пап, — отцу явно не понравилось, что я его перебил, но я прекрасно знал, к чему он клонит, и решил ответить ему тем же. — Когда ты привел домой Алишу и сказал, что вы любите друг друга, и теперь она — часть нашей семьи, я принял твой выбор. Даже стал называть ее мамой.
— Рен, тебе и десяти лет тогда не было, — потирая переносицу под очками, возразил он.
Улица, где мы проезжали, насчитывала ровно тридцать фонарей, а когда мы повернули к аллее, после которой до нашего дома оставалось меньше пары километров, я насчитал еще пятьдесят три.
— А тебе сорок семь, и ты не можешь понять собственного сына?
— И вот она, — отец так выделил это «она», будто речь шла о наихудшем возможном варианте, — заставила тебя изменить свое решение? Ты стал так сентиментален в последний год, я тебя не узнаю.
— Хочешь сказать, лучше отказаться?
— Я... нет, что ты говоришь, — морщины между бровей врезались глубоко, как всякий раз, когда мы возвращались к неизбежному.
— Или ты забыл, как я в пятнадцать приперся едва живой после отравления паленой водкой? Она была нетрезвая, когда все произошло. Я знаю, она бы не стала ничего потреблять, если бы не...
— Если бы не что?
— Плохая компания, знаешь.
В ответ отец выругался на перебегающих дорогу подростков, вынудивших затормозить еще несколько машин. Наверное, он так хотел думать, что эти безнадежные назревающие отношения ничего не значат потому, что не знал о Марлен. Я так и ничего не рассказал им с матерью о том, как путался с дочерью Честейнов позапрошлым летом. И я не в курсе, говорила ли она своим предкам что-нибудь о нас, но зная их болтливость и дотошность моих, беспокоиться было не о чем.
Я то поглядывал на примолкшего папу, то на себя в зеркала заднего вида, разыскивая в нас хоть что-то общее кроме глаз. Это был поиск в больной надежде на то, что я смогу найти то, что ищу, сколько бы ни рассматривал дома фотоальбомы и не убеждался в тысячный раз в поразительной схожести с ней.
— С мамой встретиться не хочешь?
— Нет.
Это мог быть последний шанс успеть сделать все до марта, но я не хотел этой встречи как в детстве, так и сейчас. Не знаю, чего я ждал и ждал ли чего-то вообще. Она никогда не извинялась, не просила прощения, не навязывалась. Кажется, это был четвертый раз, когда отец предлагал нам встретиться, я отказывался, и он принимал это. Иногда проскакивали мысли о том, какие у нее духи, кем она работает, есть ли у нее теперь семья, как она готовит шарлотку, понравилась бы ей Марлен или нет, понравилась бы ей Фелис или нет, поддержала бы она мое решение продолжить учебу в Мелвью или запрессовала, как остальные. Часто я смотрел на Алишу, которая приняла меня как родного сына (а я принял ее как настоящую мать) и бегал в своих сравнениях и догадках от одной крайности к другой. Это всегда утомляло, и я быстро терял интерес. А пойти и узнать все самому — нет, мне не хотелось разочаровываться еще больше.
— Рен, — продолжил отец, загнав машину в гараж. Зачем-то говорил так тихо, будто нас подслушивают. — Давай ты не будешь морочить девочке голову. Как я потом буду смотреть в глаза ее родителям?
— Тоже не веришь, что все обойдется?
— Я смотрю на вещи реально.
Классная поддержка у тебя выходит.
— И все же, — он закрыл двери и остановился на пороге, прежде чем зайти в дом, — я ожидал увидеть более приличную девушку.
— В ней есть гораздо больше, чем одна передозировка, пап.
— Еще одна?
— Окей, я тебя понял, — я закатил чемодан в прихожую и вдохнул поглубже забытый сладковатый запах шафрана. Дом всегда наполнялся им по праздникам, или когда к нам приезжали Честейны. — Больше не говорим об этом.
— Нет, ну... — отец замялся, выбирая слово поточнее. — Она ничего.
Ничего?
Она прекрасна.
Я прикрыл глаза на секунду, перед тем как пройти в дом вслед за папой, но шафран оказался дьявольски ближе, чем я наивно верил.