— Что тебе нужно? — игнорируя дешевые уловки, спросил я. Марлен робко подошла ко мне ближе, и я невольно попятился, но это не сработало. Она прикрылась и, обойдя меня и встав за спиной, тихо пролепетала:
— Je suis désolé, rabat-joie. Прости, что я оставила тогда, — и все же кто-то ее подучил английскому. — Я не имела выбора.
О чем она?
— Не имела, понимаешь? — повторяет она, потому что не отвечаю.
— Нет, — отрезаю наглую ложь. Как бы ни хотелось это признавать, но сука Марлен та еще. Кто ее заставлял поступать со мной так, как она поступила? — Нет, это не так.
— Не имела, — продолжает она как заведенная, и я слышу, как она начинает едва слышно плакать. Она обходит меня, и до ушей теперь доносится бешеное биение ее сердца, и я вижу, как ее трясет. Совсем как тогда, при лунном свете. Замечаю, что в руках она держит какие-то бумажки, и отходит с ними к окну, где не так темно. Похоже на медсправки, а между страниц выглядывают темные сканы. Она отворачивается и продолжает уже спокойнее, словно репетировала это множество раз до этого. — Извини, что так вломилась. Надеялась, ты помнишь нас. Но раз нет... я хотела объясниться. В любом случае. Ты и правда так вырос, как родители говорили. И сейчас можешь узнать, что же случилось. Пойми, я не могла поступить с тобой иначе, когда все случилось. Тебе ведь было всего шестнадцать лет, Даррен, — уши режет теперь не неправильное произношение, а вдруг исправленное. — Шестнадцать лет... в шестнадцать лет последнее, что хочешь узнать, это беременность девушки, с которой переспал, да?
Я внимательно перебрал документы, что мне отдали в руки. Сознание отказывалось принимать услышанное, и я решил, что она так шутит. Но по спине пробежали мурашки вместе с прозвучавшим смешком, когда я понял, что снимок настоящий, и приложенные бумаги тоже не выглядят поддельными. Да и зачем ей врать? Нет, это же неправда, неправда, да?
— Ты так увлекся, что даже не беспокоился о защите. А я и была не против. Я быть уверена, что бесплодна. Но жизнь такой штучка, Даррен, — начала она вновь проваливаться, видимо, растеряв из-за нервов мысли.
— Ты говоришь об этом так просто, — нет, я не верю.
— Даррен, я не твоя ровесница, — продолжила она после долгой паузы. — Мне было давно уже не шестнадцать. У меня было два аборта до тебя. Я думала, что бесплодна, как сказали врачи. Но пришлось снова пойти в больницу. Я не маленькая сладкая девочка, которую ты любил, и никогда ей не была.
Это я уже давно понял. Но теперь понимаю иначе. И не знаю, что хуже — думать, что ты поигралась со мной и свалила к другому, или что не сказала мне ни слова о ребенке и разобралась со всем сама. Ты думала, я настолько слабый?
— Об этом ты не говорила.
— Как ты представляешь себе это? Я не хотела рушить твои фантазии.
— И сколько еще было того, о чем ты молчала?
— Не больше тебя. Из нас получилась милая пара на летние каникулы, не так ли?
Я хотел кричать, что нужно было мне все рассказать, но я прекрасно понимал, что Марлен все сделала правильно. Мне страшно подумать, что было бы со мной в шестнадцать лет, узнай я об этом. Хотя сейчас не легче.
— Почему ты ничего не сказала мне раньше? — бессмысленно вываливается изо рта, пока я пересчитываю черточки на поверхности стола, фальшиво отделанной под дерево.
— А что говорить, Даррен? Ты собираться стать папа́ в seize ans? И я не хотеть быть мама́. Ни тогда, ни сейчас. Никто не хотеть этот малыш, — два года назад она не была такой дерганой. Я могу лишь догадываться, что с ней происходило все это время.
— Почему ты ничего не сказала? — будто вообще реально найти ответ, который мне бы сейчас понравился.
— Потому что тебе надо учиться, а не думать о беременной я. Это мои проблемы, Даррен. Я сама хотеть без защиты, ты ничего не заметить. Я не знать, что потом заболею так сильно. Моя голова давно плохая. Побаловаться и хватит, — Марлен вдруг отпустила руки от ночной рубашки, расстегнутые половины которой теперь расступились и открыли ее обнаженное тело.
— Сейчас уже ничего не важно, — ответил я, подойдя к ней, и начал застегивать с нижней пуговицы. — Для тебя это было "побаловаться", а меня трясло. Ты была в моих мыслях, твой запах я чувствовал везде в этом доме, и ждал, ждал, ждал, когда ты что-нибудь скажешь. Но ты уехала, и уже тогда я понял, что в этом для тебя не было ничего серьезного. Я был просто глупым мальчиком на лето.