Среди пыльных коробок и старой мебели я не сразу распознала высокий шкаф, накрытый бархатной дырявой шторой с растрепанными золотистыми кисточками по краям. Под тканью скрывался иссохший от времени сервант с плотно закрытыми прозрачными дверцами из стекла оливкового оттенка. Сперва я пошатнулась от моментального эффекта брошенных на меня застывших взглядов — по иронии, некто расставил кукол так, чтобы они смотрели прямо на того, кто подошел рассмотреть их поближе, — но быстро отвлеклась на блокнот, торчащий из-за спины одной игрушки. Я аккуратно достала записную книжку, стряхнула с нее тонкий слой пыли и раскрыла посередине, откуда выглядывала блестящая фольга. В развороте она оказалась прилеплена на странице рядом с осенними воспоминаниями из далекого прошлого.
18 ноября, вторник
Джим подарил мне шоколад — > Он просто чудо! Может, если я почаще буду помогать ему с контрольными, он меня и гулять позовет...
В размашистом округлом почерке я узнала маму, и судя по содержанию записей, это был ее дневник в школьные годы. Читать я дальше не стала, захлопнула блокнот и убрала его на место. Да и если бы знала заранее, что это окажется ее личный дневник, то и не стала бы его открывать. Неправильно это — рыться в чужом белье, тем более своих родителей. Я бы не хотела, чтобы кто-то взял и прочел без спроса сокровенные моменты моей жизни.
Выходит, мама когда-то была по уши влюблена в идиота, которому было плевать на нее? Как хорошо, что в итоге она встретила отца, а тот придурок не испортил ей жизнь.
Никогда раньше я не чувствовала себя так близко к своей матери. Притронувшись к ее дневнику, мне показалось, что я вижу ее совсем юной. Вижу, как она вертится перед зеркалом, тщательно прихорашиваясь для этого Джима. Расстраивается, что ее самое красивое платье еще не подсохло после стирки, и в этот важный вечер ей придется нарядиться попроще. Но она даже не знает, что и без всей этой мишуры выглядит прекрасно, и что ей не стоит бегать за этим Джимом, использующим ее ради учебы. Эх, если бы кто-нибудь из будущего мог прийти и рассказать, как все будет здорово! На самом деле, здорово как раз то, что все-таки никто не придет и не скажет наверняка, что там дальше. Мама бы точно не желала знать, сколько ей предстоит перенести выкидышей перед долгожданным рождением своей единственной дочери. И я не хочу знать, случится ли впереди нечто ужасное.
Если бы только я могла остаться здесь, в этом оплоте безмятежности и нескончаемой греющей ностальгии... но как бы мне ни хотелось остаться в этой глуши и забыть обо всех своих волнениях, мне нужно было вернуться, чтобы провести напоследок время со своими друзьями и просто побыть дома.
Как ни странно, с девочками мы так и ни разу не заговорили о Даррене за все наши последние перед отъездом встречи. С другой же стороны, мне казалось, что и разговаривать тут не о чем. Я все еще переваривала десятки мыслей, что мне подкинули Лекси и Джен. Сейчас остается лишь ждать, пока я не приеду в Мелвью и что-нибудь не произойдет. Что-нибудь, именно. Порой мне хочется смеяться во все горло от самой себя. Быть может, колледж пойдет мне на пользу, и я стану гораздо определеннее в своих желаниях, стремлениях и целях?
Завершающие восемь дней августа, не считая последнего, отошли на пребывание дома среди семьи. Я проводила двоих своих самых близких людей на рейс. Всеми силами старалась сосредоточиться в тот момент на мысли, что следующие четыре месяца пролетят незаметно, и уже в Рождество мы трое вновь будем вместе, совсем как до всех этих разъездов по стране. И все же без неотрывных прощальных объятий не обошлось — и это был тот самый момент, когда ты прекрасно знаешь, что человек в твоих ладонях уже опаздывает на посадку, но продолжаешь эгоистично удерживать его изо всех сил, так что ему приходится вырываться и бежать, чтобы успеть на самолет, пусть он и сам не желает этого. Мне не раз приходилось бывать в аэропорту — провожать кого-то или же улетать самой. Но в этот раз я иначе смотрела на стойки регистрации, спешащих людей, катящиеся с гулом замотанные чемоданы, горящее громадное табло вылетов и прилетов. Тридцатого числа я вернусь сюда, чтобы взмыть в небо и лишь иногда возвращаться обратно.