Люк прислонился к дверной панели и смотрел на нее. На кровати, где прежде спал только он один, она выглядела очень даже уместно. Лицо бледное, волосы всклокочены, глаза горят… Он так распалился, что пришлось сцепить зубы и замереть, чтобы не нырнуть к ней на кровать. Вначале ему нужны ответы, и он получит их от нее любыми средствами.
— Это изолированная комната, — сказал он. — Звуконепроницаемая, надежно запертая. Сюда никто не войдет, и ты отсюда не выйдешь, пока я сам тебя не выпущу. И твоих криков никто не услышит.
Она, как и следовало ожидать, оправилась от шока и неуклюже села на смятых белых простынях.
— То есть никто не услышит, если ты убьешь меня.
Он на короткий миг устало прикрыл глаза.
— Мне уже начинают надоедать твои бесконечные обвинения. Честно говоря, бывают минуты, когда мне ничего так не хочется, как свернуть тебе шею. Ты действуешь мне на нервы, понимаешь? У тебя замашки параноика, ты не понимаешь юмора и до смерти занудна.
— Это не причина, чтобы убивать меня.
— Вот именно. Как ни странно, но я не убиваю людей, даже тех, которые меня раздражают. Обычно я даже не сплю с ними, но ты, похоже, стала исключением.
— Почему люди умирают от рака? — спросила она внезапно, как будто боялась его ответа.
Он заморгал, на секунду сбитый с толку.
— Откуда, черт возьми, мне знать? Спроси у врача, спроси у Альфреда, только не у меня. Полагаю, это сочетание генов, окружающей среды и бог знает чего еще. А что? Боишься, что у тебя будет то же, что было у твоей матери?
Она посмотрела на него, как на какого-нибудь двухголового мутанта.
— Я имею в виду, почему так много людей умирает здесь, в центре?
Он замер.
— О чем, черт побери, ты толкуешь?
— Почему у приезжающих сюда здоровых, богатых людей так часто диагностируют рак, и они умирают, оставляя все свои деньги «Фонду»?
— Просто так случается, — бросил он.
— Ты в этом участвуешь?
— В чем?
— Уотерстоун и Кэтрин исполняют твои приказы? Это твоя идея — убеждать людей, что они умирают, гробить их наркотиками, облучением и ненужными операциями, пока они не умрут? Это ты убил мою мать? — Она сорвалась на крик, глаза опасно блеснули.
Но в эту минуту на ее глаза ему было глубоко наплевать.
— Ты такая же ненормальная, как и Бобби Рей Шатни, — решительно заявил Люк.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Бобби Рей — самый настоящий псих, маньяк, одержимый жаждой убийства. Он зарезал свою семью, когда ему было тринадцать, уверяя, что исполнял приказ Сатаны. Закончил он, насколько мне известно, тем, что пил их кровь. Его судили как подростка, и четыре года назад, восемнадцатилетним, он вышел с хорошей характеристикой. С тех пор здесь, и Альфред держит его на транквилизаторах, поэтому парень не представляет ни для кого опасности. По крайней мере, раньше не представлял.
— Это он рассказал мне о смертях.
— И ты ему поверила?
— Да. И сейчас верю.
Черт возьми, он и сам начинал верить. Не так уж это все невероятно. Список людей, которые быстро умирали от неизлечимых форм рака, постоянно увеличивался. И он сам согласился с тем, что Альфред должен помогать им в конце, облегчать предсмертные страдания.
— Вот дьявол, — пробормотал он осипшим, упавшим голосом и отвернулся. Перед глазами встали лица ушедших, тех, кого он держал за руку, когда смерть забирала их, тех, кто ушел из жизни из-за его алчности.
Он поклялся, что больше никогда никого не убьет. Разлагающийся труп Джексона преследовал его в кошмарах. А теперь на его совести бесчисленные загубленные души.
Рэчел поднялась, неуверенно шагнула к нему. Он почувствовал, что она стоит сзади, и с трудом удержался, чтобы не отмахнуться.
— Ты не знал? — сочувственно спросила она. Сочувственно, подумать только.
Люк потянулся к дверной панели и начал нажимать кнопки.
— Уходи отсюда. Быстро.
Она накрыла ладонью его пальцы.
— Они собираются убить тебя. Я подслушала разговор Кэтрин и Альфреда, когда была в подсобке. Они боятся, что ты оставишь центр, а им нужен мученик.
Он повернулся лицом к ней, прислонился к тяжелой двери. Она выглядела другой. Встревоженной. И уже не такой уверенной в себе.
— Ну, тебя ведь такой вариант должен устроить. Разве ты не хочешь моей смерти?