Ей хотелось закричать от огорчения. Она не пошевелилась, и он потянул ее на себя так, что она оседлала его, коленями упираясь в кровать.
— Помоги мне, — пробормотала она, дрожа, боясь, что не выдержит этой пытки. — Я не могу… не знаю…
Он обхватил ее бедра своими большими ладонями и приподнял так, что она оказалась над его членом. Он был огромным, и она знала это. Она же брала его в свое тело, в рот. А еще он был горячим и пульсирующим, и она хотела его так неистово, что могла просто разлететься на кусочки.
— Возьми меня в себя, — велел он хрипло. — Медленно, не торопись. Не сделай себе больно. Просто опускайся на меня. Позволь телу вести тебя. Скользи вниз по мне, вот так. Да, вот так. Медленно… еще медленнее. Да, так. До самого конца. Так глубоко, чтобы почувствовала меня прямо в горле. Еще, Рэчел. Глубже. Давай, Рэчел. О, боже, да!
Она тяжело и часто дышала, силясь контролировать себя. Сдвинулась, беря его еще глубже, опускаясь на него полностью, и он наполнил ее всю, без остатка.
На несколько мгновений она замерла, не в силах пошевелиться. Лишь дрожь прокатывалась по телу. Тело ее взмокло от пота, и она слышала его слова. Они были не о борьбе и страхе, они были о боли и желании, о пустоте, которая должна быть заполнена. О любви и глубинной затаенной радости, и ей требовалось больше.
Его ладони все еще сжимали ей бедра, и она чувствовала силу в них, напряжение жестокого самообладания, грозящего вырваться на свободу. Он помогал ей двигаться, приподнимая, затем давал опуститься назад, и она начала ощущать ритм, гладкий, скользящий, возбуждающий.
— До остального можешь сама дойти. Прокатись на мне, Рэчел, — прошептал он. — Заставь меня кончить.
Она задвигалась вначале осторожно, опасаясь боли, боясь совершить ошибку. Но она была влажной, скользкой, и хотя он и казался таким большим, она приняла его в себя с легкостью, от которой все внутри задрожало. Как будто она создана для него. Движения ее были мягкими, неуверенными, но он не делал попытки поторопить ее. В мерцающем свете мониторов он лежал на спине с закрытыми глазами, впитывая ощущения.
Люк положил ладони ей на груди, и она сделалась рисковее, быстрее, жестче, пытаясь вырвать у него отклик. Она не могла перевести дыхание, кожа пылала, и она наклонилась вперед, опершись руками по обе стороны от него, толкая, вбирая его, жаждая больше, больше, больше…
Он скользнул руками по ее телу, снова обхватил бедра, словно больше не мог сдерживаться. Выгнулся навстречу ей, с силой ударяясь о нее, и она приветствовала это с криком радости, желая его отчаянно, встречая его толчки, обволакивая его снова и снова, и тихий сдавленный крик заклокотал у нее в горле, когда она начала дрожать. Ей хотелось, чтобы он дотронулся до нее между их телами, помог ей, когда внезапно в этом не стало нужды. Все ее тело конвульсивно дернулось, дыхание перехватило, сердце остановилось, кожа вспыхнула жарким пламенем, и все, что она чувствовала, — это как он пульсирует, растекаясь в ней, по ней.
Он поймал ее руки в свои, переплел ее пальцы со своими в крепкий, сильный замок, который невозможно разорвать. Она вскрикнула, но не знала, что сказать. Да и какая разница. Он длился целую вечность, бесконечный спазм вожделения, который рассеялся в любовь, и когда он закончился, она упала на его крепкое гладкое тело, слишком обессиленная на этот раз, чтобы даже плакать.
И уснула в уютном коконе его рук.
Просыпаться не хотелось, но она все же проснулась. В темноте тускло мерцали мониторы. Люка в комнате не было.
Она перевернулась на спину, медленно, неуверенно. Липкое от пота тело ныло и болело. Она осмотрелась. Взгляд привлекло какое-то движение на одном из мониторов.
Присмотревшись, Рэчел узнала переднюю, комнату, ту, через которую он тащил ее. Одинаково скудно обставленные, все помещения центра и выглядели одинаково. Она увидела Люка, склонившегося над кучкой одежды на полу. Под ногами растеклось что-то темное. Рэчел прищурилась и села, вглядываясь внимательнее.
На черно-белом мониторе темное пятно было кровью. А когда Люк отступил, она увидела скрюченное тело. Точнее, труп, потому что никто не может жить, когда из него вытекло столько крови.
Она слезла с кровати, обмоталась простыней и подбежала к двери. Та была заперта, а Рэчел понятия не имела, какая комбинация открывает ее. Несколько секунд она истерически нажимала кнопки, стучала по ним, кричала. На мониторе Люк поднял голову и повернулся к ней. Лицо его было абсолютно бесстрастным. На руках — кровь.
Запертой в комнате, как в ловушке, ей не оставалось ничего другого, как только смотреть на мерцающие на стене мониторы. И она смотрела. В немом ужасе смотрела на стоящего неподвижно Люка. Потом, сбросив оцепенение, принялась лихорадочно одеваться, чтобы при первой же возможности вырваться из плена и сбежать.