Вот молодая лисица замерла у корней раскидистого дуба, пригнув голову к земле. И не шелохнулось, пока девушка не прошла мимо неё.
Много их было здесь, живых и не очень обитателей. Ни на кого не взглянула Верея. Боль и отчаяние застили ей глаза.
Она и сама не поняла, как вышла к маленькому озерцу средь плакучих ив и дрожащих осинок. На его масляно-чёрной поверхности серебрился дорожкой лунный свет. Тут и там цвели нежные белые лилии. Мягкий мох устилал пружинистые кочки под ногами. А вдоль берега шелестели побеги рогоза. Здесь было тихо и так хорошо, что уходить не хотелось.
Девушка добрела до открытого места на бережке у самой воды, без сил села наземь и заплакала. Сквозь горькие слёзы звала она богов, моля о помощи, но на её зов явилась нечисть.
Шесть макушек показались над водой, вынырнув на поверхность. То ли женские, то ли рыбьи глаза с интересом уставились на девицу на берегу. Длинные, зеленоватые волосы тёмными нитями расплылись в воде вокруг них. Нечисть переглядывалась в нерешительности. Но спустя некоторое время осмелела. Приблизилась к Верее, высовываясь из озера всё больше. Как показались их носы, они тотчас учуяли кровь. Раздули ноздри. Но не напали. Лишь вновь переглянулись, будто решая что-то промеж собою без слов.
Совершенно голая, белая, как снег, девица на четвереньках выползла на берег и села у ног Вереи. Головой потёрлась о её ногу. Прижалась щекой.
Другая выползла следом. Обошла девушку кругом. Её длинные пальцы с нежностью коснулись растрёпанных волос. Погладили девушку с жалостью. Но прикосновение было ледяным, как у трупа.
Третья выбралась на берег и села возле Вереи, заглянув ей в лицо. Приоткрыла губы, под которыми скрывались иглы зубов. Трое прочих устроились на отмели. Замерли и принялись ждать, когда придёт их час.
То были русалки. Верея признала их. И поняла, чего именно они хотят от неё. Только русалки не пели дурманящих песен. Не заманивали её в озеро. Просто глядели с сочувствием.
— Кто тебя обидел, сестрица? — наконец, спросила третья.
— Мужчина, знамо дело, — первая принюхалась с отвращением.
— Да не один он, — прошептала вторая, гладившая девушку по голове. — А трое сразу да по очереди. Один продал. Второй поглумился. Третий предал.
— Бедное дитя, — произнесли в унисон те, что остались в воде.
Их певучие голоса звучали, как шелест камыша на ветру.
Верея перестала плакать и сквозь слёзы поглядела на русалок. Они казались ей в этот час не страшнее отцовского гнева или людского осуждения, что ждёт её после случившегося.
— Мы все через подобное прошли, — вымолвила первая. — Не страшись. Мы можем помочь тебе.
— Помочь? — Верея всхлипнула. — Как тут помочь?
— О, мы знаем, — улыбнулась ей третья. От её оскала по коже пробежал морозец.
Все русалки придвинулись ещё ближе, обняв девушку тесным кружком, и наперебой затараторили:
— Тебе нужна сила.
— Нужна власть.
— Тебе нужна месть.
— Справедливость.
— Но для этого…
— Тебе нужна жизнь.
— Вечная.
— Но не в этом чахлом теле.
— Не ничтожным человеком.
— Жизнь новая.
— Ничем не ограниченная.
— Тебе нужно перерождение.
— А для этого тебе нужен…
— Вечный покой в душе, — закончили они все хором и одновременно повернули головы в сторону озера.
Верея вздрогнула. Она прекрасно поняла, о чём толкуют утопленницы.
— Хотите, чтобы я стала такой, как вы? — с сомнением промолвила она.
Русалки рассмеялись ласковым, мелодичным смехом, который никак не гармонировал с их хищной натурой.
— Хотим, чтобы ты стала лучше нас. Сильнее нас. Мудрее нас. Твоя боль. Твоя жертва. Твоя нежная душа. Они дадут тебе куда больше. А мы. Мы дадим тебе семью.
Девушка нахмурилась. Она явно колебалась. Но русалки почему-то не торопили её. Вопреки всем легендам, они не пытались околдовать её и разорвать. Просто сидели подле, обнимали и с нежностью успокаивали. Терпеливо дожидались ответа.
— Что это за место? — наконец, произнесла Верея.
— Блажий Омут, — прошелестела одна с восторгом.
— Место сакральной силы, старой, как этот мир, — добавила другая.
— Место перерождения, — сказала третья.
— Место спасения, — кивнула четвёртая.
— Наш дом, — заключили пятая и шестая хором.
Девушка тряхнула головой и в нерешительности протянула:
— Я…
Русалки снова засмеялись и вкрадчиво заговорили по очереди:
— Хочешь назад?
— К тому, кто тебя породил и продал за муку и мельницу?