— Да, я первый заметил, что ей удалось бежать.
— Но как же это удалось ей устроить? — недоверчиво спросил директор.
— Не знаю, от кого она достала ключи, но факт остается фактом: ей удалось бежать. Если бы я узнал о ее намерениях пораньше, то пресек бы эту попытку, а так мне пришлось искать ее далеко отсюда.
— Не верьте ему! — умоляла Лили. — Этот злодей лжет! Он сам отворил все двери, обманув меня.
— Безумный бред, господин директор, — вполголоса сказал Леон и многозначительно покачал головой.
— Он увел меня отсюда ночью, — продолжала Лили. — Он домогался меня, а когда я отвергла его любовь, он обманом привез меня обратно. Он один виноват во всем. Поверьте мне, я не больна, я в полном здравии и рассудке.
— Дора Вальдбергер, — обратился директор к сиделке, — может ли так быть, чтобы в ту ночь больной удалось достать все ключи?
— Никак невозможно, господин директор. Это дело рук господина Самсона, который давно уже заглядывался на мнимую графиню, — без тени сомнения отвечала Дора, люто ненавидевшая Леона.
Чтобы скрыть охватившее его бешенство, Леон развязно засмеялся.
— Но неужели же, подумайте сами, господин директор, — сказал он, — я бы вернулся с сумасшедшей обратно, если бы сам ее и увез?
— Вы не привезли бы меня, не оттолкни я вас от себя! — негодовала Лили. — Я ведь могу повторить все то, что вы мне говорили…
— Дора Вальдбергер, отведите больную обратно в ее палату, — распорядился директор. — Я рад, что вся эта прискорбная история благополучно завершилась… А у вас, доктор, кажется, большие связи среди дам? — обратился директор уже к Леону, когда Дора с Лили вышли. — Вчера к нам уже вторично приходила некая молодая француженка и в сильном волнении выпытывала о вас. И так же как наша мнимая графиня, называла вас обманщиком и подлецом. Извините, но мне все это очень не нравится. А после происшествия с мнимой графиней я и тем более не могу оставить вас у себя.
— Очень рад, сударь, — презрительно отвечал Леон. — Вы не можете оставить меня здесь? Ну и хозяйничайте с вашей тупоголовой Дорой. У вас с ней дела далеко пойдут…
Он насмешливо расхохотался и вышел.
XVI. БЭЛА И ИРЛАНДЕЦ
— Не уходите, Курт, посидите у меня еще, — говорила прелестная испанка фон Митнахту, уходившему сегодня раньше обыкновенного.
Комната, в которой она принимала своего друга, была роскошно отделана. Стены обиты коврами и украшены овальными зеркалами. Потолок покрыт резьбой. Сверху спускалась люстра с матовыми шарами. Мягкий ковер покрывал пол и заглушал звук шагов. Вдоль стен стояли низкие турецкие диваны. На мраморных столах расставлено множество безделушек.
Около мраморного камина беломраморный ангел поддерживал тяжелую портьеру, скрывавшую вход в нишу. Там находился образ Божьей Матери, перед которым постоянно теплилась лампадка. А по другую сторону камина еще одна портьера скрывала вход в спальню прелестной испанки, отделанную с самой утонченной роскошью.
В стене был скрыт заводной музыкальный инструмент, по желанию Эглантины игравший разные мелодии.
Улыбчивая хозяйка этого богатого жилища была в роскошном, выписанном из Парижа платье, облегавшем ее прелестные формы. Она пыталась удержать Митнахта.
— Не уходите, Курт, побудьте у меня еще.
— В другой раз, Бэла, завтра, — обещал Митнахт с мрачным лицом.
— Неужели я так мало для вас значу, Курт?
— Я должен поехать по одному важному приглашению, Бэла.
— Ну что будет мой салон без вас!
— Плутовка! — засмеялся Митнахт, хотя видно было, что сейчас ему явно не до смеха.
— Неужели вы все-таки уходите?
— Завтра мы снова увидимся, Бэла.
— Ну, я не знала, что вы так сердиты, Курт. До свидания.
Бэла послала ему воздушный поцелуй и отправилась в другие комнаты.
Вскоре внизу послышался стук колес и скрип отъезжающего экипажа. Митнахт возвращался в город.
Бэла в будуаре взяла со стола бархатный футляр, и, открыв его, стала рассматривать лежащий там жемчуг. У нее было множество драгоценностей, которые она прятала в сейфе, вмурованном в стену будуара и скрытом ковром.
В ту же минуту отворилась дверь, в которую недавно вышел Митнахт, и в будуар без доклада вошел ирландец. Он, должно быть, принадлежал к интимным друзьям хозяйки.
Мак Аллан — молодой еще человек, вид имел очень истощенный, отчего, несмотря на изящный костюм, выглядел ходячим трупом.
— От него? — показал он на жемчуг.
— От некого джентльмена по имени Курт фон Арно, — иронически отвечала ему Бэла. — Посмотри сюда, Мак Аллан, но не бери с него примера. Он дурно исполняет свой долг. Не правда ли, это прелестная вещь?
— Дрянь! — отрезал ирландец.
— Ты прав, — засмеялась Бэла. — Такой подарок годится разве для моей горничной.
— Он не стоит и двухсот долларов, — оценил Мак Аллан, бросая мимолетный взгляд на футляр. — Я говорю тебе, с этим Арно покончено. Он выжат как лимон, у него ничего больше нет. Я уже несколько дней как это заметил.
— Поэтому он так рано и уехал сегодня.
— Мне давно кажется, что этот Арно — преступник, преследуемый европейской полицией. Он носит чужое имя и добыл свои деньги преступным путем.
— Может, ты и прав, Мак Аллан.
— Мне, правда, совершенно непонятна эта явная забота о полицейском, к которому он послал меня тогда на балу. Я мог бы найти того инспектора и обратить его внимание на нашего с тобой друга — ха-ха-ха! В конце концов, это была бы заслуженная награда.
— Рано еще, Мак Аллан. Сначала мы должны убедиться, справедливы ли наши предположения о состоянии его финансов, — возразила осторожная испанка. — Это кажется мне благоразумнее. Если у него и в самом деле ничего нет, делай с ним что хочешь — мне все равно.
— Меня бесит его высокомерный вид. Что касается финансов, то достаточно взглянуть на его последний презент, чтобы убедиться, что это подарок нищего.
— Ну, тогда делай с ним что хочешь. Надо от него избавляться, — сказала Бэла и, вынув маленький ключик, который она постоянно носила на цепочке на груди, отомкнула сейф, скрытый под ковровой драпировкой.
Только она собралась поставить туда футляр, как вошла горничная.
Бэла поспешно опустила ковер.
— Какой-то господин спрашивает господина Арно, — доложила она. — Он привез ему важное известие.
— Кто этот господин?
— Клерк из банковского дома.
— Послушаем, что он скажет, — решила Бэла.