— Он пока жив, — сказал он. — Будем надеяться на лучшее. Предоставьте мне заботу о нем.
Бруно позвал слугу и велел перенести старика в отведенную Гагеном комнату, в ту самую, кстати, где некогда помещалась и больная Лили.
— Мне кажется, — сказал Бруно Гагену, когда они вышли из комнаты больного, — что лучше бы пока не распространяться об этой находке. Слугу с кучером я уже предупредил.
— Конечно. Это первое непременное условие, если мы хотим побыстрее достичь нашей цели, — согласился Гаген. — Надо надеяться, что старик останется жив. Это очень важно для нас. А теперь отдохните, вы очень устали. Надеюсь, в следующий раз, когда вы зайдете ко мне, я уже буду иметь возможность сказать вам, что наконец-то судьба наших врагов у нас в руках и решительная минута близка. А пока — прощайте.
XXV. ЛИЛИ И ГРАФИНЯ
Лили лишилась остатков мужества. Она уже ни на что не надеялась. Нескончаемая борьба за существование надломила ее. Она видела себя беззащитной перед той, которую давно стала считать своим смертельным врагом.
Все попытки освобождения оказались напрасными. Лили, как и была, осталась пленницей, зависящей от произвола своего тюремщика.
Однажды, когда она, тихо плача, стояла на коленях у своей постели, уткнув лицо в подушку, ей вдруг послышались приближающиеся шаги.
Это были графиня и капеллан замка.
— …Я вполне отвечаю за справедливость своих слов, — говорил капеллан графине. — Его светлость принял какое-то энергичное решение, и оно явно не в пользу его сына.
— Вы сами были в доме доктора Гагена? — спросила графиня.
— Нет, но мне удалось добыть некоторые сведения… В доме его светлости происходит опять что-то необычное, но что именно, узнать я не смог.
— С чего это вы взяли?
— Мне намекнул на это один из знакомых доктора Гагена, который его часто видит. Да я и сам нутром чувствую, что наступает решительная минута. Я, правда, не знаю, в чем состоит опасность, но Леону Брассару вряд ли стоит надеяться на примирение с отцом…
— Тс-с! — приложила графиня к губам палец. — В этой башне находится сумасшедшая из больницы Святой Марии.
— Вы хотите, графиня, чтобы я сопровождал вас?
— Да, конечно. Вы должны мне помочь победить упорство этой девушки, которая либо помешанная, либо обманщица. Я хочу наконец добраться до истины. Вы ведь, кажется, уже исповедовали ее.
— Да. Она много рассказывала о перенесенных несчастьях…
— Вот я и хочу иметь в этом деле полную ясность.
Увидев входящих, Лили поспешно вскочила, вытирая струившиеся по щекам слезы.
— Вы видите, девушка плакала, — сказала графиня капеллану. — Может быть, мы пришли как раз вовремя? Дитя мое, мы пришли, чтобы еще раз попытаться убедить тебя рассказать о себе всю правду, — ласково обратилась она теперь уже к Лили. Незнакомый с графиней человек наверняка был бы покорен ее мягкостью и добросердечием, но Лили ее ложная доброта не обманула. — Ваши прежние утверждения совершенно безосновательны. Бесчисленные свидетели показывают обратное: вы или умалишенная, или ловкая обманщица. Но я больше склонна думать, что вы скорее стали жертвой других, каких-то неизвестных мне людей.
— Да, это вполне возможно, — подтвердил капеллан и вздохнул притворно: — Бедняжка сделалась жертвой злых людей.
— Мне жаль вас, — продолжала графиня, — но я обещаю ничего не предпринимать против вас, если вы в присутствии свидетелей решительно заявите, что вы не графиня Варбург и что вас принудили играть эту роль другие люди. И обещаю полностью вас за все простить, а впредь — позаботиться о том, чтобы вы ни в чем не нуждались.
— О, Боже мой! — простонала Лили, ломая руки. — Вы не были моей матерью, хотя я вас так называла, вы пытались показать, что любите меня, хотя никогда меня не любили, но я никогда не могла подумать, что вы дойдете до такой жестокости.
Филибер покачал головой, делая вид, что его поражает такая испорченность молодой девушки, которую не трогает беспримерная доброта графини.
— Да, я всегда буду заботиться о вас, — повторила графиня. — И ставлю всего одно условие: чтобы вы больше не пытались увидеть тех людей, которые толкнули вас на путь преступления. Если вы чистосердечным признанием и раскаянием докажете, что умственного расстройства у вас больше нет, я возьмусь устроить ваше будущее.
— Какое благородное великодушие! — благоговейно закатил глаза капеллан. — Заклинаю вас, несчастная, откройтесь наконец, кто вы?
Лили отвернулась, закрыв лицо руками.
— Послушайте моего совета, — продолжал Филибер мягким, вкрадчивым голосом, — опомнитесь. Не отталкивайте протянутую вам руку помощи…
— Если я правильно поняла, вы остаетесь при ваших прежних утверждениях, — сказала графиня. — Ну, что ж, не моя вина будет, когда вы за них пострадаете. Ваша участь теперь зависит от вас самой.
— Молитесь и просите Бога, чтобы он внушил вам благоразумие, — вставил Филибер.
— Я остаюсь при своем решении, — твердо ответила Лили. — И не старайтесь понапрасну убедить, что я — это не я. Не надейтесь, что я скажу заведомую ложь ради того, чтобы получить видимость свободы. Я была и остаюсь дочерью графа Варбурга, и все ваши усилия заставить меня отказаться от этого имени, принадлежащего мне по праву, будут напрасными. Пусть мне не будет отсюда никакого спасения, но до последнего вздоха я буду отстаивать свои права на мое настоящее имя.
— Какая черствость души! Какое глупое упрямство! — притворно вздохнул капеллан.
— Хорошо, раз вы так упорно стоите на своем, пусть с вами будет то, что вы заслужили. Видит Бог, я сделала все, чтобы смягчить вашу участь. Пойдемте, господин капеллан.
— Как грустно, когда все добрые намерения разбиваются о такую закоснелость! — воскликнул напоследок Филибер, выходя вслед за графиней.
Дверь в комнату Лили закрылась.
Что ей еще предстояло? Но одно она понимала совершенно отчетливо: враги ее не остановятся ни перед чем, чтобы погубить ее. Страх и отчаяние наполнили душу Лили. Она чувствовала, что отныне каждый новый день ее жизни может стать последним. Все зависит от того, насколько быстро графиня найдет способ убить ее, не возбуждая подозрений.
Наступил вечер. В коридоре снова послышались шаги. Пришла полуслепая старая служанка. Она принесла ужин. Но только она принялась накрывать на стол, как кто-то громко позвал ее с улицы у входа в башню. Поспешно и кое-как расставив посуду, служанка бросилась на зов, второпях забыв запереть дверь на ключ. Лили заметила это, и луч надежды промелькнул в ее сердце: не воспользоваться ли удобным случаем для бегства, не дожидаясь помощи извне.