Утром мы закончили грабить город.
Исеулт показывала мне, в каких домах могло храниться что-либо ценное, и почти всегда оказывалась права, хотя во время поисков мы разрушали сами жилища, потому что люди прятали свои нехитрые сокровища в соломенных крышах. Мы распугали во все стороны крыс и мышей, сбросив вниз и перерыв грязную солому, а потом перекопали землю под каждым очагом и в других местах, где только еще было можно спрятать серебро. Мы забрали каждый кусочек металла, каждую кастрюлю и каждый рыболовный крючок – на поиски всего этого ушел целый день. Той же ночью мы разделили на берегу добычу.
Свейн, очевидно, думал о Каллине и, протрезвев к тому времени, как закончил свои размышления, решил, что противник все-таки слишком силен.
– Мы, разумеется, сможем его победить, – сказал он, – но при этом и сами понесем потери.
Однако команда «Огненного дракона» не могла позволить себе этого. Мы не потеряли ни одного человека в сражении с людьми Передура, но Каллин был более могущественным королем и наверняка питал подозрения насчет Свейна, а значит, держал наготове вооруженных воинов.
– И к тому же у него не много есть такого, что действительно стоит взять, – пренебрежительно заметил Свейн.
– Он тебе платит?
– Точно так же, как Передур – тебе.
– То, что заплатил Передур, я разделил с тобой.
– Но не деньги, которые он отдал тебе перед боем, – ухмыльнулся Свейн. – Этим ты со мной не поделился.
– Что-то я не пойму, о чем ты, – сказал я.
– Значит, мы квиты, – заключил он.
Мы оба неплохо поживились на смерти Передура: Свейн получил рабов, и у нас с ним теперь имелось больше девятисот шиллингов на каждого в серебре и других металлах. Это нельзя было назвать состоянием, особенно после того, как наши люди получили свою долю, но было куда больше, чем то, что я добыл за все время плавания.
А еще я получил Исеулт. Нас больше не соединяла привязь, но она оставалась рядом, и я чувствовал, что она со мной счастлива. Этой женщине доставляло жестокое удовольствие смотреть, как разрушают ее дом, и я решил, что она ненавидела Передура. Муж ее боялся, а она его ненавидела, и, если Исеулт и вправду могла видеть будущее, она наверняка знала, что я сотворю с королем. Значит, она не зря дала мужу совет прибегнуть к моим услугам.
– Итак, куда же ты отправишься теперь? – спросил Свейн.
Мы шли по берегу, мимо съежившихся рабов, которые смотрели на нас темными негодующими глазами.
– Я собирался отправиться в Сэфернское море, – ответил я.
– Да там же ничего не осталось, – презрительно заметил он.
– Неужели совсем ничего?
– Его прочесали вдоль и поперек.
Свейн имел в виду, что датские и норвежские корабли полностью выпустили из побережий кровь, забрав себе всю добычу.
– Все, что ты найдешь в Сэфернском море, – это наши суда, доставляющие людей из Ирландии.
– Чтобы напасть на Уэссекс?
– Нет! – ухмыльнулся он. – Я собираюсь начать мирную торговлю.
– А я собираюсь отвести свой корабль на луну и построить там пиршественный зал.
Свейн засмеялся.
– Кстати, раз уж мы заговорили об Уэссексе – я слышал, они возвели церковь там, где ты убил Уббу?
– Я тоже об этом слышал.
– И якобы алтарь в ней из чистого золота?
– И об этом я слышал тоже, – ответил я, не выдав своего удивления, что Свейн знает о планах Одды Младшего.
Хотя чего уж там удивляться: слухи о золоте расползаются во все стороны, как сорная трава.
– Я слышал об этом, но не верю, – закончил я.
– У священников есть деньги, – задумчиво проговорил он, а потом нахмурился. – Но что за странное место для того, чтобы построить церковь?!
– Почему странное?
– Так близко к морю? Там, где на нее легко напасть?
– А может быть, они хотят, чтобы на церковь напали? – предположил я. – И у них есть много людей, чтобы ее защитить?
– Ты имеешь в виду, что это ловушка. – Свейн поразмыслил над моими словами.
– И разве Гутрум не приказал не провоцировать восточных саксов? – спросил я.
– Гутрум может приказывать что угодно, но я Свейн Белая Лошадь и не подчиняюсь приказам какого-то там Гутрума.
И он продолжал идти, хмуро пробираясь между сетями, которые люди, которые были теперь мертвы, еще совсем недавно развесили для просушки.
– Вообще-то, говорят, что Альфред не дурак, – сказал Свейн.
– Он и вправду не дурак.
– И если он помещает такие ценности рядом с морем, то наверняка не оставит их без охраны.
Свейн был воином, но, подобно многим другим лучшим воинам, вовсе не был безумцем. Когда в наши дни речь заходит о датчанах, люди почему-то считают, что все датчане были дикими язычниками, неистовыми, жестокими и безрассудными, однако большинство датчан, как и Свейн, боялись потерять в битве слишком много людей. Это всегда было самой большой их слабостью.