Высокая осенняя трава в Безвременье щекотала животы лошадям, и солнце ярко светило. По одну сторону от нас поднимались заснеженные горы, по другую тянулась равнина с редкими деревьями — и ни малейшего намёка на цивилизацию.
Ал был прав. Безвременью не хватало дикого табуна.
Позади раздалось недовольное фырканье Тульпы, и я натянула поводья, улыбаясь, когда Трент и Люси догнали нас на его старом сером жеребце.
Трент всегда великолепно смотрелся в седле. Но сегодня? Сегодня его светлые волосы почти ослепительно белели на солнце, а зелёные глаза скрывались под тенью козырька. Когда-то ему, как и всем эльфам его поколения, укоротили уши, но заклинание вернуло им естественную форму — вытянутую, заострённую, точно такую же, как у Люси и Рэй.
Стройный и уверенный, он выровнял Тульпу с нами. За его спиной болтались два рюкзачка с принцессами и радугами — всё, что девочкам понадобится на выходные у Элласбет.
Глядя на него — не просто справляющегося, а процветающего — у меня подпрыгнуло сердце. Я любила его. И он любил меня.
Иногда всё действительно бывает так просто.
Трент подвёл Тульпу ещё ближе, и наши ноги соприкоснулись.
— Скоро должна быть лей-линия, — сказал он. — Квен уверял, что на реальной стороне ФВБ её не охраняют. — Он прищурился, глядя на небольшой подъём впереди. — Эден-парк был бы ближе. Сюда ехали не меньше двадцати минут.
— Возможно, но у Эден-парка нельзя оставлять машину без присмотра, — ответила я, крепче приобняв Рэй, когда девочка указала пальцем вдаль.
— Видишь? — пропищала Рэй, тоненький голосок прозвучал отчётливо, и я кивнула, включая второе зрение.
Недалеко от нас, чуть выше уровня груди, колыхалась в воздухе тусклая красная лента — тонкая и мерцающая, словно мираж на раскалённой дороге.
Лей-линия уходила не только в небо, но и в землю, и лишь этот тонкий светящийся срез оставался видимым над нетронутой высокой травой.
Солнце словно померкло, стоило мне воспользоваться вторым зрением. Контуры города всплыли в траве, неясные, словно наслоения другого мира: машины, люди, здания — всё немое и лишённое красок. Я поморщилась и тут же отказалась от второго зрения — и реальность исчезла.
Никогда бы не подумала, что когда-нибудь Безвременье будет казаться мне предпочтительнее настоящего… но сейчас это было именно так.
— Мне надо пройтись, — сказал Трент, легко соскальзывая с седла и помогая Люси спуститься на землю.
— Сорви-ка цветочек для мамы, — мягко сказал он, и девочка умчалась, её прямые светлые волосы развевались на ветру.
Всё ещё улыбаясь, он потянулся к Рэй. Тихая, темноволосая девочка уже тянулась к нему сама.
— И ты тоже, — добавил он, опуская её на землю. Она светилась от счастья и быстро побежала вслед за сестрой.
Они не были кровными сёстрами, но благодаря Тренту, Квену и Элласбет их воспитывали как родных. В любви.
Я ещё немного посидела в седле, оглядываясь по сторонам с высоты.
Несмотря на то, что Безвременье принадлежало демонам, здесь не было ничего, что могло бы навредить девочкам.
Я перекинула ногу и соскочила на землю, тяжело приземлившись. Верхом я давно не ездила — и чувствовалось это моментально.
Рука Трента тут же нашла мою. Уводя за собой лошадей, мы пошли следом за девочками, скакавшими от цветка к цветку.
Я снова ощутила красоту Безвременья и склонилась к Тренту, пока наши плечи не соприкоснулись.
Наверное, это было единственное место, где девочки могли бегать свободно, потому что попасть в Безвременье теперь могли только эльфы или демоны.
А демоны — несмотря на всю их склонность превращать мою жизнь в ад — в последнее время оставляли меня в покое.
Наверное, в знак благодарности… или, может, в знак уважения — ведь я сумела вернуть проклятие ведьм им же обратно.
Всё потому, что, испугавшись, ведьмы нарушили главный принцип: не навреди.
— Рейчел? — позвал Трент и приподнял мою руку, чтобы поцеловать её. — Я уже говорил, но скажу ещё раз: Безвременье — потрясающее.
Я провела свободной рукой по колышущимся злакам. Перстень с жемчугом на мизинце засверкал, перекликаясь с тем, что был на руке Трента, всего в нескольких сантиметрах.
— Спасибо. Думаю, большая часть — заслуга Биса. Я бы в жизни не догадалась добавить горы.
На лице Трента появилось странное, почти тоскующее выражение:
— Когда у Ала выдастся свободный день, я бы хотел, чтобы он зашёл в конюшню. Если он хочет создать полудикий табун, ему будет приятно самому выбрать главного жеребца.