Голова Квена чуть дёргалась — туда-сюда.
— Думаешь, ложь заставит меня оставить тебя в живых?
— Меня вообще не должно здесь быть! — выкрикнула я. — И Элис — тоже!
Элис свирепо уставилась на меня, не в силах что-либо сделать.
— Замолкни, Рейчел.
— Но мы здесь, — продолжила я. — И пытаемся вернуться домой.
Сила в руках Квена стала спадать; больной блеск вокруг пальцев потускнел.
— Куда?
— Точнее, когда, — поправила я, и Элис застонала. — Через два года я изменю демоническое заклинание и попаду сюда. Мне нужно кое-что из Безвременья — до того, как оно рухнет. Ты не можешь сказать ему. И не можешь сказать мне.
Ал говорил: правду — только мёртвым. Теперь я поняла, что он имел в виду. Но если я не скажу Квену сейчас, один из нас умрёт.
Свет в его руке дрогнул и почти погас, оставив лишь тонкую дымку возможной смерти вокруг пальцев.
— Он велел мне тебя убить. Я с ним согласен. Это давно назрело.
Я покачала головой.
— Решения из гордости редко бывают хорошими — ты знаешь. Не веришь, что я переместилась во времени — ступай к церкви и убедись. Сейчас я как раз выхожу из демонической комы: Миниас вытянул из меня фокус. — Я поморщилась. — Можешь передать Тренту: пусть засунет подальше свои попытки забрать его. Фокус принадлежит оборотням.
Квен хмыкнул, но взгляд у него был острый.
— Говоришь, любишь его, — насмешливо протянул он. — Поэтому ты перетащила Фелпса из-под солнца — пока он не умер дважды?
— Кистен всё ещё нежив, — сказала я. — На лодке не он. Там безымянный вампир из морга.
Квен чуть отпрянул, перенеся вес на другую ногу.
— Ты использовала демоническое заклинание…
— Модифицированное, — перебила я.
— Модифицированное демоническое заклинание, чтобы спасти нежизнь своего бойфренда-вампира — и я должен поверить, что ты влюблена в Трента? И что он влюблён в тебя? Через два года?
В его изложении это звучало как скоропалительная интрижка. Но чёрт возьми, за это время мы прошли через многое.
Элис обхватила себя руками.
— Почему, когда я хочу порвать линию времени — это проблема, а когда ты — это нормально?
Во мне вспыхнула не к месту злость.
— Потому что я была здесь, когда это случилось, а ты — нет! — Я собралась с духом и повернулась к Квену. — Кистен умрет дважды. Я не могу это остановить. Но у ковена есть чары, чтобы поднять его призрак, и мне нужен человек, который возьмёт на себя вампирские дела, пока я пережду в Безвременье.
С Трентом и Алом. Да, в это он поверит.
Квен глянул на Элис; та повела пальцами в воздухе, словно говорила: «Привет. Ага, я из ковена».
— Зачем тебе кто-то для «вампирских дел»? — нахмурился он. — Кто заменит Пискари? Айви Тамвуд? Ты помогаешь Тамвуд?
— Я не даю кремировать Кистена. Всё, — сказала я, не желая влезать в то, почему я пастырь вампирской популяции Цинци. Он бы не поверил. — Я не могу позволить тебе убить меня. И ты не можешь сказать Тренту, почему не убил. Через два года он поблагодарит тебя. Обещаю.
Но дымка вокруг его пальцев снова загустела.
— Ничего из того, что я передам, его не устроит, если я вернусь без твоей головы.
О да, это я понимала до боли.
О да, я это прекрасно понимала.
— Скажи ему… Скажи, что в бою ты понял: я — главное творение его отца, а не Стэнли Саладан, — выдохнула я, вдруг перехватив дыхание. — Скажи, что Ли всегда ставит свою семью на первое место и так будет всегда, а меня можно обманом втянуть во что угодно, даже в Безвременье. — Элис покашляла, но мне эта формулировка показалась безобидной. — Вместе мы сможем добыть эльфийскую ДНК, полученную до проклятия, как не смогли наши отцы. А потом он сможет меня убить. Скажи, что ему придётся подождать. Это у него хорошо получается.
Лицо Квена сморщилось.
— Откуда ты знаешь, что ваши отцы работали вместе?
— От мамы, — сказала я. — А Трент подтвердит, когда скажет, что Така́та — мой биологический отец.
Сомнение в глазах Квена стало сменяться недоверием.
— Ты знаешь, кто твой генетический отец?
— Я узнаю, — произнесла я уклончиво. — Только не говори мне. Трент скажет, когда будет злиться и захочет сделать мне больно. Ему это нужно. Сможешь? Сможешь держать язык за зубами? Мне надо, чтобы всё случилось, Квен. Тренту надо, чтобы всё случилось, и если ты расскажешь ему, что будет дальше, этого не произойдёт. — А если не произойдёт, он никогда… я никогда… Боже.