В прошлом году мою дочь поймали, когда она каталась по Каламити и сельской местности на байке, ведя себя так, словно это было разрешено законом. Она нарушила комендантский час. Ее поймали на том, что она портила собственность и разрисовывала деревья в центре города. Если в радиусе пятидесяти миль от Каламити и была группа хулиганов, с которыми Саванна не подружилась, то я был судьей Джуди.
Ситуация обострилась настолько, что Саванна запустила камнем в окно фермерского дома, и все потому, что увидела машину шерифа, припаркованную перед домом.
Не нужно было быть гением, чтобы понять, что Саванна разыгрывает дурочку.
Она, должно быть, думала, что, если у нее будет достаточно неприятностей, судья заберет ее у Эйприл и Джулиана. Логика шестнадцатилетней девочки во всей красе.
В последнее время она не доставляла особых хлопот, хотя я беспокоился о ней больше, чем когда-либо прежде.
Пять месяцев назад в том же фермерском доме, куда она бросила камень, на нее навели пистолет. Она стала свидетельницей того, как преследователь-психопат пытался убить Люси, жену Дюка. Саванна видела, как Дюк застрелил преследователя.
Она видела, как умирал человек.
Саванна отказывалась говорить о фермерском доме. Она делала вид, что ничего не произошло. Но я заставал ее уставившейся в стену, когда она думала, что я этого не вижу.
Возможно, она бы поговорила со мной, если бы у нас было больше времени вместе, если бы мы не боялись нарушить правила, нависшие над нашими головами. Пришло время увезти ее из дома Эйприл и Джулиана, пока не стало слишком поздно.
Возможно, уже поздно.
Я взял ключи со стола и вышел из кабинета. Кэти сидела за своим угловым столом в демонстрационном зале, зажав телефон между ухом и плечом.
— Правильно. Никакого синего. — Она заметила меня и закатила глаза.
Я помахал ей и прошел мимо нее к главному входу в галерею на Первой улице. Обычно я парковался в переулке, потому что там была гарантированная парковка, а мне нравилось приезжать и уезжать без фанфар.
Я винил субботний вечер в том, что мой грузовик сегодня был припаркован у входа.
Я винил Эверли.
Когда она пришла в бар в субботу вечером, я солгал. Я точно знал, кто она такая, когда она села на тот табурет. Она была на ферме с Саванной. Она была лучшей подругой Люси из Нэшвилла.
Эверли Кристиан.
Я нечасто бывал в «Джейн». Предпочитал держаться на задворках общества Каламити. Я не нравился здешним людям. А они не нравились мне.
Но в субботу я был в галерее, чтобы забрать несколько своих последних работ из студии. Было темно. Пошел снег. И я почувствовал… Не знаю, что я почувствовал. Одиночество? Скуку?
«Джейн» находился в паре домов от галереи. Перед входом стояло всего две машины. Из-за снегопада я решил, что ночь будет неспешной, поэтому зашел пропустить стаканчик.
Затем вошла Эверли, и все мое тело возжелало ее. Волосы. Глаза. Идеальный изгиб ее розовых, как арбуз, губ. Черт, я не мог перестать думать об их сладком вкусе.
Открывая дверцу своего пикапа, я бросил взгляд на противоположную сторону улицы. В окне Эверли отражалось яркое послеполуденное солнце и заснеженные улицы.
Это было безрассудно и глупо, но, черт возьми, в субботу было весело. Такого веселья у меня давно не было, и все это было связано с женщиной, которую мне отчаянно нужно было выбросить из головы.
Отбросив мысли о ней в сторону, я поехал через весь город к себе домой. Десять кварталов пути были слякотными, на улицах было полно тающего снега. Квартира у меня была небольшая: три спальни, обновленная кухня и сырой, недоделанный подвал, который весной протекал. Но я купил его из-за двора. У него был огромный задний двор, на котором мне хватило места оборудовать отдельную студию.
Я припарковался в гараже и направился прямиком в студию. На подоле моих джинсов виднелись капли зеленой краски, а на рукаве серой фланелевой рубашки виднелись белые пятна. Большая часть моей одежды свидетельствовала о моей профессии, так что переодеваться перед работой не было смысла.
Именно сюда я должен был прийти в субботу.
Когда я вошел внутрь и включил свет, в воздухе витал запах масел. Помещение было небольшим, размером с гараж на одну машину, но места для рисования было достаточно. На дальней стене меня ждали ряды чистых холстов. Я взял один из них и порылся в своем верстаке в поисках карандаша, затем уселся на табурет перед мольбертом. Капли краски всех цветов — багрового, желто-оранжевого, ириски, желто-зеленого, синего и фиолетового — покрывали деревянный пол.