Пейзажи были написаны короткими мазками, густо и тяжело нанесенными на холст. Горы на одном из полотен были такого яркого цвета индиго, что словно врастали в небо. Животные, которых он нарисовал, были выполнены в том же стиле. Волк с мягким на ощупь бело-серым мехом собирал снег на свой черный нос. Радужная форель с коричневыми пятнышками на брюшке и розовато-голубым отливом на боках изгибалась, плывя вверх по течению. Среди деревьев прятался олень с рогами, окрашенными в тот же карамельно-золотой цвет, что и пшеничное поле.
Искусство Хакса не было похоже на то, что я видела раньше. То, как он сочетал грубые мазки с мягкими линиями, придавало картинам очарование. Он придал им жизнь и объем. Он придал им остроту.
Свою остроту.
В правом нижнем углу каждого из них черное пятно портило яркие цвета. Это был отпечаток большого пальца? Я наклонилась поближе, чтобы рассмотреть один из них, и обнаружила следы высохшего отпечатка. Он был… его. Меня нисколько не удивило, что он отказался от написания своего имени, когда простым прикосновением большого пальца можно было назвать его своим собственным.
— Эта одна из моих любимых. — Женщина за стойкой появилась рядом со мной. Сложив руки перед собой, она уставилась на ту же картину, что и я. Бизон.
Бизоны не были моими любимыми животными с тех пор, как мы с Люси встретили стадо этих угрюмых тварей в Йеллоустонском национальном парке. Мы отправились в поход и приняли бизонью тропу за туристическую. Животные были огромными и чертовски пугающими. Возможно, кто-то сказал бы, что они величественны. Я предпочитала называть их сумасшедшими. Даже прекрасная картина Хакса не могла скрыть угрозу в их черных глазах-бусинках.
Гребаный бизон.
Хотя стычка не закончилась полным провалом. В тот день Люси познакомилась с Дюком. Он спас нас от неминуемой гибели и направил в правильном направлении.
В Каламити.
— Вы покупаете для дома или в подарок? — спросила она.
— Вообще-то, я ищу Хакса. — Я холодно еще раз взглянула на бизона. — Он здесь?
Приятная улыбка женщины исчезла, и она искоса посмотрела на меня.
— Он разговаривает по телефону.
— Нет проблем. — Я пожала плечами. — Я подожду.
Она поджала губы.
— И как мне вас представить?
— Эверли Кристиан.
Ей потребовалось несколько неловких мгновений, чтобы начать двигаться. Подозрительно оглядев меня с головы до ног из-за очков в черной оправе, она повернулась и исчезла в коридоре в дальнем конце комнаты.
— Ооокееей, — протянула я, растягивая слоги. — Обслуживание клиентов — три звезды.
Пока я ждала, прошлась по выставочному залу, пытаясь выбрать свою любимую картину. Когда я увидела ее, у меня перехватило дыхание.
Саванна.
Это был единственный портрет в галерее, он висел в дальнем конце зала и был помечен как «Только для показа. Не продается.». Я прижала руку к сердцу, чтобы оно не вырвалось наружу. Хакс мог прятаться за этой суровой внешностью, но не было никаких сомнений в том, что он рисовал это от всей души.
На этой картине Саванна была моложе, возможно, двенадцати или тринадцати лет. Цвета на ее лице были бледными и приглушенными. То же самое можно было сказать и о ее волосах, почти белых с отливом, который придавал ей неземное сияние. Они выделялись как нимб на сером и черном фоне.
Но то, как он запечатлел ее фиалковые глаза, было настолько ярким, что картина не нуждалась в дополнительном цвете. Они были ярко-синими, как цвет электрик (прим. ред.: электрик — цвет, определяемый как голубовато-синий или синий с серым отливом). В ее глазах была та боль, которую я увидела сегодня в переулке.
Ее губы были бледно-розовыми. Она собиралась улыбнуться или нахмуриться? На ее лице не было никаких эмоций, кроме тех, что были в глазах. В этих одиноких синих глазах, которые так глубоко проникли в мое сердце, что у меня задрожали колени.
— Эверли?
Я оторвала взгляд от картины и втянула воздух, когда Хакс появился в коридоре, а за ним по пятам следовала его ищейка-секретарша.
— Привет. Извини за беспокойство. Не могли бы мы поговорить наедине?
В его взгляде промелькнула паника, но он коротко кивнул мне и дернул подбородком, чтобы я шла за ним по коридору, из которого он только что вышел.
— Спасибо, Кэти, — сказал он, проходя мимо нее.
Она улыбнулась ему и бросила на меня еще один косой взгляд.
Отношение — две звезды.
Хакс провел меня по коридору в кабинет и отступил в сторону, чтобы закрыть дверь за нами. Его плечи были напряжены, а позвоночник прям, как стальной прут.