Извинения Хакса не уменьшили боль.
Как бы легко ни было обвинить его в случившемся, проблема была не в нем. Она была во мне.
Хотя он и не проявлял ко мне особой снисходительности, моя вера в него была безграничной.
Жены должны верить в своих мужей. Настоящие жены должны. И, черт возьми, я хотела, чтобы это было по-настоящему. С каждым днем я все больше хотела принадлежать кому-то особенному и чтобы этот особенный человек принадлежал мне.
Я хотела, чтобы этим особенным человеком был Хакс.
Невозможно. Он четко сформулировал свои желания. О любви, браке и семье не могло быть и речи. К счастью, благодаря неудавшейся певческой карьере я научилась жить с разочарованием.
На лугу уже почти стемнело. Луна освещала кончики травинок и едва распустившиеся лепестки цветов. Я посмотрела разочарованию в лицо и позволила ему впитаться в мою кожу.
Этот брак был ошибкой.
— С Саванной я хожу на цыпочках, — его тихое признание привлекло мое внимание.
— Мы оба.
Он кивнул.
— Я скучаю по ее жизни. Я скучаю по ее рождению. Я скучаю по ней, когда она была маленькой. Я пропустил ее первые шаги и первый зубик. Я пропустил ее первый день в детском саду.
— Ты ни в чем не виноват.
— Виноват. Я сам угодил в тюрьму. Не проходит и дня, чтобы я не хотел вернуться назад и привить немного здравого смысла молодому себе. Сказать ему, что он вот-вот упустит самое важное в своей жизни.
Мое сердце сжалось. Никогда за все время, что мы были вместе, Хакс не говорил с таким чувством. И сегодня вечером он впервые показал мне свое сердце. Он показал мне человека, который создавал картины своей душой.
— Все, что я когда-либо видел, — это проблески ее жизни, — сказал он. — А теперь…
— Теперь, когда она у тебя есть, ты не хочешь ее потерять.
— Да. — Он потянулся через консоль и взял мою руку с моего колена в свою. — Я все испортил.
— Нет, не с ней. — Несмотря на то, что Хаксу не разрешалось участвовать в ее жизни, никто не мог встать между ними и не почувствовать любовь между отцом и дочерью.
— Прости, — прошептал он. Сожаление в его голосе погубило меня. — Ты меня простишь? Я забочусь о тебе.
Он заботится.
Заботиться — это не обещание будущего. Заботиться — это не то же самое, что вечная любовь. Вот только, забота — это уже что-то, не так ли? Он признался, что испытывает ко мне больше чувств, чем я надеялась.
Он заботится.
А я надеюсь.
Было глупо ослаблять защиту своего сердца. Было безрассудно смотреть ему в глаза и надеяться.
Но сегодня был плохой день.
Завтра я соберу осколки.
Поэтому я перегнулась через консоль и прижалась губами к его губам.
— Ты прощен.
Хакс не позволял мне долго целовать его. Он никогда этого не делал. В какой-то момент мой язык полностью контролировал ситуацию, скользил по его губам, дразня уголок рта. Затем появлялся властный, ненасытный любовник, которого я привыкла лелеять, и быть всего лишь краской на его умелой кисти.
Консоль впилась мне в ребра, когда он притянул меня ближе. Этого было недостаточно.
Он расстегнул мой ремень безопасности, затем, подхватив меня под мышки, подтащил к своей стороне машины, прервав наш поцелуй лишь на долю секунды, когда я расставила колени между его массивными бедрами.
Когда он снова поцеловал меня, я нырнула в его карман в поисках презерватива, который он всегда держал при себе. Но карман был пуст, и я оторвала свои губы от его губ.
— Хакс, где презервативы?
Он переместился ниже, его рука заняла мое место. Он тоже понял, что в кармане пусто.
— Черт возьми. Они дома.
Наверное, потому, что он работал исключительно дома, и только там мы были вместе. Что сегодня не принесло мне пользы. Хакс задолжал мне оргазм или два, черт возьми. Я хотела почувствовать, как он двигается во мне, и позволить ему играть с моим телом, пока я не взорвусь.
Мы всегда пользовались презервативом, хотя я принимала противозачаточные.
— Я принимаю таблетки.
Он колебался, его грудь тяжело вздымалась от дыхания. Хакс не озвучил своего решения. Он просто расстегнул пуговицу на моих джинсах и стянул их вместе с черными трусиками вниз по бедрам.
В тесноте это было нелегко, но мне удалось снять туфли, а затем и джинсы.
— Платья. Тебе нужно носить больше платьев, — пробормотал он, стягивая джинсы с бедер.
Я улыбнулась, затем опустила взгляд. Его твердый член высвободился, и нас охватил прилив жара, когда я снова устроилась у него на коленях, ожидая его команды.