Кстати, об интригах…
До сих пор остаётся непонятным, почему Генри делал О'Пакки какие-то двусмысленные предложения и намёки относительно Ирены. Возможно, это попытка сыграть на обманутом воображении ирландца. Возможно, желание уколоть того ипситаунской проделкой…
Затем Генри пытается снабдить роман любовным заплетением. Это ему не удаётся и главным образом потому, что в этом случае Генри действует не искренно, он просто мечтал усложнить развязку своего мщения.
Всё это необыкновенно грустно. Повествователь никак не думал, что Генри окажется таким мрачным интриганом. Генри снабжён хорошим обликом, беспечностью, выгодным и преимущественным возрастом. В награду за биржевое поражение, он выигрывает в карты и… немедленно проговаривается о тайных намерениях в своей комнате… В разгар марсианской авантюры была надежда на его исправление, он был безнадёжно лоялен…
И вдруг на острове — такое странное поведение.
Генри недопустимо начал блефовать. Взять хотя бы его предложение включить в текст соглашения с «ЭМТЛ» — выдержки из конституции штата Нью-Йорк… О, иезуит! О, предатель! Он мечтает обвинить своих компаньонов в оскорблении конституции, устроить суд, захлопнуть за ними тяжёлые двери тюрьмы Синг-Синг!..
Тяжело, но — Генри Пильмс, 26 лет, член Синдиката Холостяков и «Нью-Таймс-Эдишен-Треста», — за свои тягчайшие проступки объявляется вне романа.
Тем более, что усугубляющим против него обстоятельством является миноносец С.-А. С.Ш. «Т98», совершенно непредусмотренный на 90° долготы к западу от Гринвича и держащий курс на Галапагосские острова. Что поделать, не приходится закрывать глаза на возможные действия капитана Ллерингтона, имеющего пассажирами мистера Пайка и Джошуа, вручивших ему секретный пакет с надписью:
«Вскрыть при высадке на берег при маршруте шифр 1209-АС или при встрече с аэропланом».
15. В душу Дука вложили дискуссию
Предвидя возможность различных экстраординарных и торжественных случаев на «Далёком Марсе», жители Земли предусмотрительно захватили образчики благ земных, а именно довольно удачную коллекцию вин.
Солнце опускалось к горизонту, на справедливо заслуженный отдых… Горбилась к горизонту гладь океана.
— Благодать! — воскликнул Кошкодавов, — ты проникнись, Казимир! Благодать!
— И-и! — выразительно закатил глаза Пузявич, снимая жилетку.
— Вот и тебя разморило, — кивает головой Кошкодавов, почёсывая волосатую грудь, — шутка ли в самом деле, сколько мы выдули бутылок!
— Да-а, такие случаи редко бывают. Пузявич не охоч на разговоры. Выпито — и дело с концом. Песок мягкий-мягкий. Тёплый такой.
— Вот, — одиноко философствует Кошкодавов, шевеля пальцами ног, — можно сказать — у тихой пристани…
В застилаемых винными парами мыслях Кошкодавова мелькала возможность самой потрясающей карьеры, он уже видел себя всесильным министром Кирилловского двора, скажем — внутренним или путейским — не важно, летающим на мощных аэропланах…
Вдруг он опасливо посмотрел на Пузявича, храпящего рядом на песке. А что, если…
— Нет, нет! Я тоже не последняя спица в колесе.
Кошкодавов даже отёр волосатыми ладонями внезапно выступившую испарину.
— Нет, нет! Конечно, нет! Пузявич же мой лучший друг. Он никогда не подставит мне ножку!
И, натянув пиджак на голову, Варсонофий, спина к спине, придвинулся к вздрагивающему от приступов икоты Пузявичу.
Море смеялось. По Горькому.
День, действительно, был полон впечатлений.
С утра марсианин Луфадук получил телеграмму от «правительства» с предложением прилететь за делегатами. С собой Луфадук пригласил Ирену, интересовавшуюся женским вопросом на Марсе. Аппарат немедленно отправился в полёт и вскоре скрылся за горизонтом.
Дука принялся занимать Ирену разговорами, знакомя её с различными деталями устройства аэроплана.
— Придётся часа четыре пробыть в полёте, а то мы вернёмся подозрительно рано! Я с наслаждением занимаюсь своей машиной.
— А как поживают наши новые товарищи? — поинтересовалась девушка.
— Они заняты переодеванием, подождите несколько минуточек.
Годар и Пулю ночью были тихонько проведены в ангар и спрятаны в кабине аппарата. Теперь «за ними» и летел аэроплан.
Ирена не вытерпела.
— Ну, что вы там долго возитесь!
— Сию минуту, мадемуазель! — пробаритонил из-за перегородки Годар.
Немного погодя они уже обменивались рукопожатиями. Новые «марсиане» забавно выглядели в плотно облегающих тело шерстяных костюмах.
Ирену слегка взбудоражили широкие плечи и сильно развитая грудь Годара. Она была женщина и, вдобавок, француженка.
— У вас очень кстати ваши бороды, господа! — заметил Дука. — Это, — он весело рассмеялся, — типичная особенность марсиан.
— И французских каторжников, — мрачно проговорил Пулю.
— Ну, бросайте всякое воспоминание об этом времяпрепровождении.
Годар нашёл уместным отвести излишние разговоры и направил итальянца к теме: аппарат и его конструктор.
— О, Мадонна! Четыре года носить в голове этот замысел…
Слова поползли из словоохотливого итальянца, как макароны из машины. Он вознаграждал себя за вынужденную молчаливость на острове.
— Вы понимаете, — хватал он за рукав то Годара, то Пулю, — что может означать такой аппарат в военном деле? Целый переворот!
— А в руках какого правительства вы желали бы видеть ваше изобретение? — осторожно справился Годар. — Вы его передадите, без сомнения, вашей родине?
— Нет. Не Италии. Италии нет! Есть Бенито Муссолини! Нет Италии — нет родины! Моя родина — весь свет!
— Ваша родина, — медленно проговорил Пулю, — класс буржуа, и вы и ваш аппарат до последнего винта принадлежите ему.
— Никогда! — сверкнул глазами Луиджи, — никогда, слышите вы! Я теперь обеспеченный человек, мне не перед кем пресмыкаться. Я хозяин своего изобретения!
— Хорошо, — перебил Годар, — в вашем творчестве вы нашли ваш путь, вы уяснили смысл своего пребывания на свете, а вот, что вы думаете о цели?
— Цели?..
— Да, да! Цели! В социальном смысле, разумеется.
Дука потупился.
— Когда я учился, я обладал весьма пустым кошельком и желудком, я имел цель — свою специальность.
— И вот вы у вашей цели. Вы обрели смысл и потеряли цель. Что ж это?
— Точка! Достижение… и всё!
— Ожидание конца. Где же «смысл»? Знаете, товарищ Дука, — Годар положил ему руку на плечо, — вы далеки от всякой точки. Вы, вы ничего не осмыслили… Смысл становится ясным, когда под него подведена некоторая перманентная цель и не какое-нибудь там коллекционирование марок, а нечто более обширное, — где ваши единоличные побуждения вольются в широкий коллективный поток. Сила определяет смысл вещей, а класс является носителем идей, есть — цель. Подумайте об этом.
И Годар спокойно отвернулся к Ирене.
— Теперь, мадемуазель, вы нас посвятите в права и обязанности, равно как и в способ поведения уважающих себя марсиан.
Больше всех на острове волновались, конечно, Пузявич и Кошкодавов. Они церемонно представлялись новым марсианам и с тревогой узнали, что «правительство Марса» согласно предоставить переселенцам с Земли просимый участок для поселения. Ковбоев и Стьюпид сделались жертвами их неорганизованного энтузиазма.
Так как делегаты г. Фрагодар и г. Марпуль должны были получить дополнительные инструкции от правительства, то заключение договора откладывалось до следующего дня, по какому случаю Кошкодавов и Пузявич решили кутнуть, закончив попойку мирным спаньем на песочке.
По намеченному плану О'Пакки и Дука должны были держаться почтительно по отношению «правительственных делегатов», причём Ирена не преминула про себя заметить, что у Дука это выходит правдоподобнее, чтоб не сказать больше.