В конце концов мы ничего не слышали о том, чтоб с октября 1924 года ими были предприняты какие-нибудь шаги в этом направлении, это их дело и дело их совести.
Мимоходом, не создавая из этого сплетни (ибо Годар, едучи на каторгу, упоминал имя некоей Сюзетты), отметим, что Годар и Ирена попустительством других, нам известных, — говорят друг другу — ты. Но Годар — вообще коммунист, а она уверовавшая в него женщина.
О'Пакки, своей неуравновешенностью способный свести с ума кого угодно, проделал это сам, как мрачно сообщил возвратившийся с острова Дука. Он, уничтожив свой аппарат, тоже собирается в Европу.
Синдикат вообще распался. Хоммсворд сделался сенатором (а не наследником после умершего дядюшки, каковая версия циркулировала). Кудри замучился с подагрой и всё кричит: «ай-ай!» Бедный!
Генри на острове. Что, как и почему, знает больше всех Дука, но делает из этого большущий секрет. Ему неудобно, что он прочёл письмо Генри, адресованное Пайку. О Генри он упорно отмалчивается.
Большая часть капитала Синдиката Холостяков, согласно версии, в настоящее время находится в распоряжении Французской Компартии. Отсюда справедливое негодование мистера Куллиджа, президента Соединённых Штатов, на американцев, ездящих в Европу с большими деньгами.
— Гораздо рациональнее тратить американские деньги в Америке, — так, кажется, сказал он.
Это, однако, не мешает мистеру П.Моргану одалживать деньги Польше и делать тому подобные дохлые дела. Хотя они богаче, им виднее.
Нельзя обижаться на урождённых европейцев, которые сколачивают в Америке деньжата и невежливо уезжают домой. Такие уж они европейцы. Нет никакого родительского чувства. К тому же неблагодарность — колоритнейшее свойство жителей земли.
Трезвые читатели имеют привычку требовать от всякого авторского начинания элементов общественности, поэтому не окажется ли в их глазах подобный труд излишним подражанием заслуженным фантазёрам или обыкновенной револьверной повестью?.. Что поделать. Авторство — вообще трудная вещь, и, кроме того, роман это всегда роман, а не оперетка.